виднее, я человеческую натуру в университете и на практике изучаю, так что запомни: Ты –
то, что ты думаешь в первую секунду. От этого не уйти, и свою внутреннюю суть не
замаскировать, не приукрасить.
Людям свойственно думать, что их потаенные слабости не видны – какая глупость! Ты –
то, что ты думаешь в первую секунду, и от себя уже никуда не деться, степень твоего
самообмана зависит только от того, перед кем ты держишь ответ: перед другими, перед
собой или перед всем миром. О каком снисхождении судьбы можно говорить, если человек,
сотканный из тысячи мелких и больших слабостей-пороков, вместо того, чтобы избавляться
от них, муштровать себя, тратит собственную жизнь черт знает на что? Я лучше скушаю вот
это, куплю ту штуковину, посмотрю телевизор, схожу выпить с друзьями, развлекусь, ведь
так мало хорошего. А потом оборачиваешься на прожитую жизнь и понимаешь, что главное
как раз упущено – типично и горько, никому не пожелаю.
- Вроде нет, - передразнивает тебя Лидия. – Нет, ты точно того. Таких, как ты, в
наркологических клиниках полно. Сидят, в одну точку уставятся и изредка воют, точно
зверье. Мне врач говорил: они душу наркотикам продали, а теперь вернуть ее не могут. Вот и
ты так. Мне даже странно, жутковато – такое ощущение, будто ты не помнишь, как
разговаривают…
Все правильно, Лидия, наблюдения верные, только что же ты скромничаешь? Как-никак
в ту клинику ты и сама с передозировкой попала, разве нет? Смешная, честное слово!
- Ладно, нет у меня времени с тобой болтать, - решает она. – В последний раз спрашиваю,
будешь платить или нет? В этом доме бесплатно не живут – не на тех напали – здесь все
платят.
- Даже матрешка? – спрашиваешь ты явно невпопад.
- Какая еще матрешка? Что за шутки? – Лидия сбита с толку, но лицо ее постепенно
каменеет, а тон становится ледяным. – Кривляешься? – спрашивает она жестко. – Ну что же?
Твое право, только пусть уж нам всем будет весело.
На этих словах Лидия идет к входной двери, отпирает ее и запускает в квартиру четырех
мужчин – все коренастые, широкоплечие, под два метра ростом, а лицом отнюдь не добрые –
похоже, во время твоего разговора с хозяйкой они дожидались на лестничной клетке. Это и
есть «крепыши», сподручники Лидии: ее дядя шестидесяти лет с лагерными татуировками,
выглядывающими, будто им любопытно, из расстегнутого ворота рубахи, и три мрачных
33
брата, в одинаковой одежде и абсолютно не различимые. Короче говоря, самая неуместная