- Пошли вон пьянь поганая! - Тут же пришел ответ с той стороны.
- Что она сказала? - Задумчиво осведомился у своего брата Трим.
- Кокетничать изволят. - С высоты своего опыта веско высказался Рамус. - Флиртует с нами, понимаешь ли.
- А-а-а! - Воскликнул просвещенный Трим, со всей дури вмазав ногой в дверь. - Открывай сейчас же! Не ставь у любви на дороге заслонов!
- Парни спокойней, дама стесняется. - Попытался я охладить их пыл.
- На то она и дама!- Тут же поучительно ответил мне Рамус.
- Угу! - Поддержал его Трим, разбегаясь и впечатываясь плечом в дверь, снося одну из створок напрочь, вваливаясь внутрь со страшным грохотом. - Им на роду положено стеснятся!
Ох ты ж боже мой! Я схватился за голову, вот это номер мы тут отчебучили, вот это братцы дают жару! Ну и влетит мне от моего женского коллектива, с сэром Дако во главе! Рамус стукнув меня еще раз о притолоку, протиснулся бочком внутрь апартаментов, где на полу все еще возился оглушенный братец, зацепившись моей простынкой за один из торчащих гвоздей. Крак! Порвалась простынка, сходя с моего торса, и белым знаменем, повисая на косяке, оголяя меня Апполона, со всех сторон.
Бедная баронесса предстала перед нами практически во всей красе. Похоже, она сама недавно принимала ванну, так как стояла по средине комнаты, прикрываясь коротеньким полотенцем, из-за которого были видны только ее перепуганные громадные глаза сверху, и две красивых стройных ножки снизу, а так же сквозь мокрую ткань два обвода довольно увесистых, судя по всему кругляша груди.
- О прекрасноглазая! - Взревел Рамус, снимая меня красивого с шеи и ставя на круглый чайный столик, вместо подставки.
- О чаровница, чей облик свел с ума не одну сотню мужчин! - Ожил, поднимаясь с пола Трим.
- Пришел к тебе, влюбленный и объятый пламенем! - Рамус.
- Сжигаемый огнем! - Трим
- Опаленный твоей красотой! - Рамус.
- Да просто уже пепел, а не человек! - Трим.
- Ага-ага. - Рамус.
- В общем, валяй Улич! - Трим звонко шлепнул меня по голой заднице, беря первые аккорды песни на своей балалайке, цимбале или что там за хрень вообще, была у него?
А что я? Я и дал, во весь голос, что ж тут оставалось делать, не бежать же прочь, посверкивая в полутьме коридоров полужопицами?
Очи черные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас,
Знать, увидел вас я в недобрый час!
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.