Я пойду в места, где черные тучи набросятся на меня.
Я пойду в места, где дождь обрушится на меня.
Я пойду в места, где молния ударит в меня.
Я пойду в места, где темные туманы окружат меня.
Я пойду туда, где плывут радуги и катится гром.
Среди росы и пыльцы я пойду.
Они на моих ступнях. Они на моих ногах…
Достигнув точки, в которой, по его мнению, он видел зверя, Билли быстро начал искать в потемках и посчитал, что обнаружил отпечаток лапы. Хотя неважно. Это что-то означало. Что, он сказать не мог.
Он идет в воде…
По тропе за горами.
Снадобье готово.
…Это его вода,
вода белого койота.
Снадобье готово.
Миновав каньон Множества Вишен, он был уверен, что Кот в пути. Пусть будет так. Это казалось предопределенным, если не с Котом, гонящимся за ним по пятам, то как-то по-иному. Пусть будет так. Сейчас все выглядело по-другому. Мир слегка исказился, выйдя из фокуса.
Темнота, темнота. Но глаза приспособились и видели с необычайной ясностью. Он пройдет пещеру Голубого Быка. Он продолжит путь. Он на ходу съест свой паек. Он не станет отдыхать. Он создаст еще один ложный след у каньона Троп-Двойняшек. После этого скроет свое продвижение дальше — пойдет в воде.
«Иди за мной, Кот».
Ветер и вода проглатывают гром. Билли смеется, а лицо у него мокрое.
Черное колдовство поднимает меня в руке…
Когда позвонили, что Уолтер Сендс умер, Мерси Спендер произнесла молитву. Фишер выглядел подавленным, а Мансин смотрел в окно. Железный Медведь налил чашку кофе, и очень долго никто не произносил ни слова.
— Мне просто хочется домой, — наконец сказал Фишер.
— Но мы же установили контакт с Сингером, — ответила Элизабет.
— Если вам угодно, называйте это так. Он спятил. Он… где-то в другом месте. Его разум пропускает все через фильтр первобытного символизма. Я не могу его понять и уверен, что он не сможет понять меня. Он думает, что находится глубоко под землей, шагая по какой-то древней тропе.
— Так и есть, — сказал Железный Медведь. — Он идет путем шамана.
— Что ты об этом знаешь? — фыркнул Фишер.
— Достаточно, чтобы кое-что понимать, — ответил тот. — Я снова заинтересовался индейскими делами, когда умер мой отец. Я даже вспомнил некоторые вещи, которые давным-давно забыл. Несмотря на образование и путешествия, Сингер не мыслит с совершенно современной точки зрения. По сути, он даже не мыслит как современный индеец. Он вырос почти в последний возможный период и в последнем возможном месте, где жили в окружающей среде, близкой к неолиту. Поэтому он отправился к звездам. Часть же его всегда находилась там, в этих безумных каньонах. И когда-то он был шаманом — настоящим. Несколько дней назад Сингер преднамеренно собрался вернуться к этой своей части, поскольку думал, что это ему поможет. Теперь она им овладела — после стольких-то лет сдерживания и подавления, — и возвратилась она с местью. Так я думаю. Я читал пленки о навахо с тех пор, как узнал о нем, в любую, выдавшуюся здесь свободной минуту. Они весьма отличны от других индейцев, даже от своих соседей. Но они занимаются определенными вещами, имеющими общее со всеми нами. А шаман частенько спускается под землю, когда дела действительно плохи.