Из самого факта объявления вашей персоны в федеральный розыск вовсе не следует, что все сотрудники карательных органов получают на руки ваш фоторобот и начинают тотальную облаву. Быть в розыске — это значит, что если где-то пэпээсник остановит вас для проверки документов, что-то заподозрит и свяжется по рации с отделением, где дежурный пробьет фамилию через компьютер, то тогда пипец. Но коль не попадешься, то тогда гуляй себе на свободе. Можно находиться в федеральном розыске годам, и никому не будет до этого дела. В ухтинском ИВС со мной сидел жулик, который за разбой числился в федеральном розыске, но все меры предосторожности, которые он предпринял — это переехал жить к бабушке, а дома по месту регистрации появлялся очень редко. Так он, не выезжая из Ухты (очень маленький город), гулял под носом у ментов пару лет, пока не был задержан за драку. Часто бывает, что человек вообще не знает, что находится в розыске, спокойно ездит на поезде, и линейщики не получают ориентировок на него.
Для отлова опасных преступников существует уголовный розыск. Они не ждут пассивно, пока клиента случайно заметет какой-нибудь патруль, а сами предпринимают определенные усилия для его отлова. Например, как рассказывал мне один сыщик, данные по системе «Сирена» он поучает непосредственно на свой сотовый телефон, и потому имеет возможность незамедлительно реагировать на полученную информацию. Эти товарищи довольно умело используют в своей работе разнообразные оперативные методы от прослушки до использования агентурных сетей, добиваясь порой, впечатляющих результатов. Некоторые не ленятся даже заглянуть в Интернет. Один сотрудник ОУР из Нижневартовска, будучи моим конвоиром, похвастался, что отыскал некую гражданку, обвиняющуюся в мошенничестве, аж в Кот-д'Вуаре, где та, сбежав из РФ, занималась разведением слонов. Это тем более удивительно, что Кот-д'Вуар не имеет соглашения с Интерполом, и объявление преступника в международный розыск в данном случае не повлечет за собой юридических последствий. Так что если за вас взялись всерьез, то схватят с большой долей вероятности. Помешают этому только радикальные меры — смена имени, внешности, места жительства, круга общения, рода занятий. Но и тут гарантии нет никакой.
Слежка (наружное наблюдение) сегодня в РФ применяется довольно редко, по крайней мере, в отношении политически неблагонадежных лиц. Исключение делается только на период выборов, когда это имеет некоторый смысл. А вот в Белоруссии КГБ весьма часто прибегает к подобной практике в своей повседневной деятельности, впрочем, делает это слишком демонстративно, что позволяет предположить, что смысл заключен не в получении информации, а в оказании психологического давления.