Можно, конечно вести речь о разумном балансе между свободами личными и коллективными, но что должно поддерживать это равновесие? Даже такой идеолог либерализма, как Джон Милль[92], однозначно утверждал: «Свобода не применима как принцип при таком порядке вещей, когда люди еще не способны к саморазвитию путем свободы; в таком случае самое лучшее, что они могут сделать для достижения прогресса, это безусловно повиноваться какому-нибудь Акбару или Карлу Великому, если только так будут счастливы, что в среде их найдутся подобные личности». То есть, по мнению этого философа, деспотия — есть спасение, если люди не способны сознательно жертвовать своей личной свободой для общего блага. Как же выяснить — способны или нет? И кто должен решать, когда жертвы необходимы? Пока лишь один институт — государство — может стоять на страже общественной свободы и регулировать отношения между обществом и индивидом.
В Советском Союзе личная свобода граждан была сведена до минимума. Любого гражданина жестокое государство без всякой жалости в принудительном порядке отправляло на смерть ради того, чтобы сохранить себя. Надо было пожертвовать миллионом людей — им жертвовали без всяких ужимок и сентиментальных вздохов, требовалось жертвовать десятью миллионами — за этим тоже дело не вставало. Но именно благодаря такой безжалостности к отдельному человеку советский народ смог отстоять свою свободу во время самой страшной войны, когда вся Европа (ЕС под эгидой Третьего рейха) отправилась по традиции делать «дранг нах остен», чтобы приучить «русише унтерменш» к новому «орднунг» и заставить их «арбайт» на себя. А вот цивилизованные чехи и французы, не говоря уж о прочих поляках, очень ценили личную свободу. И потому с легкостью соглашались на роль второсортных и третьесортных популяций населения Новой Европы, поскольку ее хозяева оставляли для туземцев в неприкосновенности весь комплекс личных свобод и даже несколько расширяли его.
Большинство леваков отчего-то свято уверены, что социалистические (коммунистические) принципы основываются на примате личной свободы. Их совершенно не смущает, что идею полной личной свободы пропагандируют и непримиримые идеологические противники левых — неолибералы. Пожалуй, наиболее четко задачу глобализации сформулировал генеральный секретарь ООН Кофи Аннан: «Национальный суверенитет должен уступить место суверенитету личности». Миллионы суверенных личностей можно легко контролировать, навязывать им невыгодные правила игры, в то время как суверенное государство, способное подавить свободу отдельной личности в целях защиты общества, может эффективно сопротивляться манипуляции и силовому нажиму.