— Оскопить бы тебя, дрянь, — негромко предположил Ришар, слегка перебирая пальцами сложенных на груди рук. — Все равно тебе богоданные мужеские части не нужны. Да и вздернуть вверх ногами, как грязную шлюху. Я что вам всем говорил? Не шутил ведь. Что кого поймаю — буду карать, и карать страшно, и вот этими самыми руками. Дешево же ты ценишь мои слова.
Гийом чуть покачал головой. Он не мог спорить, не мог ни в чем убеждать, и просить прощения тоже не мог, но все же это была неправда, Гийом ценил слова своего короля, ценил больше всего на свете, тут он был неповинен, и он не мог не покачать головой. Прямые полоски слез слегка искривились от этого движения.
Брови Ришара — такие же львиные, густые, как и волосы — поползли вверх. На сложенных на груди руках прочертились — линиями рек на карте — толстые вены.
— Что? — тихо выдохнул он, расцепляя руки (тяжелые львиные лапы) и медленно опустил их на плечи стоявшего перед ним. Ладони его были тяжелы и горячи, как раскаленное железо. Гийом чувствовал их жар сквозь ткань обоих одежд, и нижней, и верхней, и еще руки Ришара слегка дрожали. Словно он мог надавить сильнее, но пока не хотел. Пока сдерживался.
Кости ключиц под ладонями Ришара были тонкими, невыносимо ломкими, как сухие веточки хвороста. И весь этот несчастный тать сильно дрожал. Губы его прыгали, как у ребенка, готового разреветься.
— Что ты трясешься, дерьмец… На колени! — рявкнул Ришар, позволяя наконец шлюзам гнева раскрыться, рявкнул своим львиным рыком, одним движением, яростным нажимом рук швыряя виновного себе под ноги. Стражники у входа в шатер горестно переглянулись, светлоусый перекрестился. Где-то в другой половине шатра проснулась и вздрогнула, узнав рык супруга, милая Беранжера. Теперь станет немного полегче, вздохнула она, начиная привычно молиться — он кричит, значит, на этот раз не сойдет с ума, вот только бы не убил кого, Господи. Только бы не смертный грех.
Гийом — в правом плече от сильного сотрясения начали свой адский танец пчелы боли — упал не на колени, только на одно; другая нога, неловко подвернувшись, стояла так, будто Гийом собирался приносить королю оммаж. От страха он почти не чувствовал собственного тела.
— Ну, давай! — Отпустив себя, наконец, на волю — какое наслаждение, когда это выходит из тебя (Господь бы заключил это в стадо свиней) — орал Ришар сверху вниз, наклоняясь, чтобы легко перехватить Гийома за шиворот. — Давай, ползай, вопи, проси прощения! Как вы все это делаете, когда вас поймаешь! Клянись, что станешь праведником, как все вы, дерьмовые суккубусы, вопите и клянетесь!..