– Спасибо, – прошептала она на ухо.
– Не за что, – ответила я, оттирая пальцами спекшуюся кровь.
– Ты такая… такая…
– Я никакая, – пожала плечами, только сейчас обратив внимание на то, что нахожусь в душевой в одном поддоспешнике (льняном комбинезоне) и ботинках. – Ты мне нравишься, Оля, разве я могу не вступиться?
Ах, моя чертова прямота… Когда-нибудь она меня погубит… Я вынула руки из бадьи, и Ольга тут же протянула махровое полотенце.
– То есть, ты хочешь меня? – спросила она, отойдя на несколько шагов.
– Да, – ответила я, глядя на нее. Это была правда, кстати: ее хрупкая фигурка даже снилась мне ночами, и вряд ли те сны могли бы кому-то показаться приличными… – Но брать тебя силой не хочу. Вообще не понимаю этого…
– А вот они хотели… – она подошла, коснувшись грудью. Я чувствовала это прикосновение, чувствовала, как ее грудь вздымается – вдох-выдох. – Я не хочу так, понимаешь?
– Понимаю, – сказала я, но она не слушала:
– Я хочу сама выбирать, понимаешь? Да, я слабее вас всех, – она закрыла мне рот горячей, сухой ладошкой, не давая возразить, – Но я хочу сама!
– Была бы слабой – не взяли бы в Валькирии, – попыталась вставить я, хотя, если честно, меня саму удивляло, что Оля делает в нашей компании. Она была слабее двух третей известных мне мечников.
– Много ты понимаешь, – она посмотрела исподлобья, а затем вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы. Это было неожиданно. Нет, я отнюдь не была нецелованной – мечники узнают о физической стороне любви намного раньше гражданских, но ее поцелуй впечатлил меня. Оля была предельно искренней – она отдавалась во власть моих губ, но при этом сама брала мою ласку. Прижималась ко мне, а я чувствовала ее грудь, живот, бедра, и испытывала волнение, неизведанное ранее.
– Возьми меня, – шептала она на ухо, касаясь губами щеки, – Я выбрала для этого тебя, именно тебя.
– Почему? – выдохнула я, но так и не дождалась ответа. Словно колдовские чары овладели мной, и все, что было вокруг, превратилось в размытые декорации.
***
…примерно как сейчас деревня и все остальное вокруг меня. Ловлю себя на том, что тупо смотрю в белый Лист, стоя среди площади. А девочка…
Холера ясна! Шайзе! Где девочка?!
Тьфу, псья крев, да вот же она. Нет, это правда, что с фамилиаром лучше – Этерн сидит рядом с ребенком, а ребенок спит. Интересно… В состоянии кататонического ступора сон невозможен, но, видимо, Этерн сумел как-то деблокировать двигательно-речевой узел. Теперь вместо кататонии мы получаем параноидальную шизофрению, или, если повезет, чистую паранойю. А если не повезет… не хочу и думать об этом. Но Этерн молодец, а я…