Угол рта у него дрогнул, взгляд налился холодом, но возникшая одновременно с тем неуверенность дала мне понять, что этот человек нового Главнокомандующего не слишком-то опытен в общении с военными. Он явно будет настаивать, но моё сопротивление для него само по себе аргумент. Встретив мою твёрдость, парень и в самом деле может усомниться, имеет ли он право чего-то требовать. К тому же я точно знаю, на что именно он вправе рассчитывать в этом споре, что придаёт уверенности моему упрямству.
— Твои отряды отданы под моё начало. И ты обязан выполнять мои приказы.
— Жду приказа.
— Отвечай на заданный вопрос!
— Жду приказа, имеющего отношение к Каирису, и только к нему, разумеется. В соответствии с уставом.
Мы с полминуты мерились взглядами, словно намеревались на этом «оружии» сойтись врукопашную.
— Полагаю, последствия неподчинения чужака мало пугают? — процедил офицер сквозь зубы.
— Командир может обратиться к моему начальству с претензией. — Я старался быть воплощением вежливости.
Яд полнил эту вежливость, но меня обуял демон лихости. Море по колено, горы по плечо — чем можно было объяснить подобную самоуверенность?
Не только ведь ощущением своей правоты и привычкой всегда чувствовать над собой покровительство Аштии, но и недостатком знаний, пожалуй. Я ведь не представлял себе, какие именно неприятности способен устроить мне этот человек. Один из прутиков новой метлы.
— Задача твоего подразделения — захват трёх надскальных башен. Выполнять!
— Кому под надзор передать пленниц?
— Вот об этом и следовало говорить в ответ на вопрос об Ачейе! — рявкнул он на меня.
Сам же себя высек. Я лишь усмехнулся. «Как спросил — так и было отвечено, штатный телепат в отпуске». Но вслух всего этого, конечно, не произнёс. Да и зачем. По лицу собеседника я понял, что надежду на его расположение, если таковая и была, потерял прочно и навсегда. Не то чтобы меня интересовало это самое расположение — в гробу я его видел. Но вот интересно, распространится ли неприязнь к моей особе на моих людей? Они-то ни сном ни духом, может, предпочли бы обойтись без моего хамства и моего стремления покачать права.
— Пленниц немедленно передать моему представителю, — и последовал жест в сторону одного из сопровождающих.
— Слушаю.
Я рад был скинуть с плеч эту заботу. Теперь любые проблемы, связанные с четырьмя родовитыми дамами: истерики, побеги, нездоровье, самоубийство, да мало ли что — переставали входить в сферу моей ответственности. Пусть другие отдуваются. Вот эти, которые сейчас развернулись ко мне спинами и шествовали в глубь лагеря, не озаботив себя ни ввести меня в курс дела, ни познакомить с другими командирами, ведающими осадой.