— Из всего, что ты сказала, я согласна безоговорочно с одним: есть ген, который переходит по материнской линии из поколения в поколение, — Ирина Андреевна решила перевести разговор из мифологического в более приемлемый для нее, реалистический. — Он не изменился за время эволюции человека. И действительно, он многое определяет в женском типе.
Но Евгению оказалось не так-то просто сбить с мысли.
— Разве это не подтверждает, что было две праматери, а Библия называет только одну…
— Кстати, Библия переведена на шесть тысяч девятьсот двенадцать языков, — мать снова попыталась отвлечь дочь от навязчивой темы. Но не вышло, потому что Евгения продолжала:
— У Адама было две жены, мама, Лилит и Ева. Значит, они-то и должны отличаться между собой на генетическом уровне.
— Итак, одной нужен муж, семья, дети. Но не Лилит — она жаждет независимости и стремится к самореализации? Так?
— Да. Знаешь, иногда я чувствую себя на самом деле Евой, — Евгения виновато улыбнулась: — Иначе как объяснить, потому как, несмотря ни на что, мне… нужен Костя.
Вот как! Ирина Андреевна едва удержалась от вопроса — так что же случилось?
— Но в таком случае кто тебе передал этот ген? Я точно не Ева. И твоя бабушка — нет.
— И все твои «сестры»? Настоящий международный клуб Лилит! — воскликнула Евгения.
— Тогда и ты не Ева, — покачала головой Ирина Андреевна. — Я состою в клубе, следом за бабушкой. По крайней мере, не настоящая Ева, как ты сама себе внушала. — Ирина Андреевна ухватилась за удачную мысль.
— На самом деле, — с некоторой растерянностью проговорила Евгения. — Как же я получилась Евой? — Она повернула к матери лицо, на котором было написано недоумение.
Ирина Андреевна засмеялась.
— Итак, стройная теория рушится? Но, если ты хочешь видеть себя Евой, можешь считать, что произошел генетический сбой. — Она пожала плечами. — Такое случается.
Евгения покачала головой.
— Удобный научный подход, профессор Карцева. Я вас благодарю. — Евгения встала. — Пойду, поработаю.
— Иди, конечно. Я немного погуляю в Интернете. Какие мы с тобой…
— Мы трудоголики, мама, для нас воскресенье не выходной. — Она вскочила из-за стола и направилась в комнату.
Ирина Андреевна смотрела дочери вслед. Бледно-соломенный хвост плясал на воротнике желтого домашнего платья, широкого от самой шеи. Оно скрывало ее всю. Но под ним угадывалась прямая спина, тонкая талия, округлые бедра, длинные ноги. Веревочные полосатые туфли мелькали быстро, как два шмеля, наперегонки летящие куда-то…
Два шмеля? Почему она увидела их, а не что-то другое?
Ирина Андреевна вздохнула и встала. Отец Евгении изучал шмелей после института. Он называл их по-немецки — «хуммель», потому что он занялся ими после знакомства с известным энтомологом, немцем из Гейдельбергского университета.