– Да.
– Анна Александровна видела тебя и меня – вместе. Ей что-то очень не понравилось в увиденном. Мне не следовало приезжать! Определенно, мне не следовало приезжать. Итак, Алиска… если допустить, что Алиска обращалась именно к ней, то… да, информацию они собирают. И Алиска принесла бы ей мое фото. Гадают всегда по фото. Меня узнали. Аполлон нас видел, но если он действительно не при делах, то не стал бы им рассказывать. Следовательно, наше с тобой знакомство – новость для них. Черт!
Далматов пнул ногой столик, опрокидывая и его, и поднос, и кофейник. С жалобным звоном покатилась чашка, и сахарница хрустнула, треснув пополам.
– Черт! Ненавижу, когда… вот так! Все есть, все части картинки, но что-то не складывается… почему не складывается?!
Алиска горела. Изнутри. Огонь «сидел» в животе и оттуда расползался вверх и вниз. От огня этого Алискины пальцы становились тяжелыми, а губы – и вовсе чужими. Они были плотно сомкнуты и не позволяли ее крику вырваться наружу. Алиска бы закричала… Иначе…
Она бы попросила кого-нибудь помочь ей.
Например, эту женщину в красном сарафане, слишком тесном для нее. Женщина несла сумки и постоянно останавливалась, чтобы отдышаться. А дышала она ртом…
Или мужчину, вырядившегося, несмотря на жару, в костюм.
Или вот ту парочку, остановившуюся на переходе, позабыв обо всем, они целовалась.
Кого-нибудь… ей так нужна помощь! Но люди шли мимо. Люди не видели Алиску, потому что были слишком заняты собой. У людей хватает своих забот, и что им до девушки, которая просто стоит в тени тополя? Дерево – и то подняло ветви, не желая прикасаться к ней. Небось боится, что внутренний Алискин огонь перекинется на него.
Деревья тоже боятся солнца.
В руках Алиска держала свернутую газету, сквозь которую прощупывалось нечто твердое, некой характерной формы. И Алиска разжала бы пальцы, позволив свертку упасть на землю, но солнце держало ее.
Оно же подтолкнуло ее вперед, к зданию, которое было Алиске знакомо. Солнце точно выбрало момент – двери из темного стекла распахнулись, выпуская наружу даму в белом балахоне. Оказавшись на солнце, женщина скривилась, поспешно нацепила очки с большими стеклами, а из сумочки достала веер.
– Извините, – окликнуло женщину солнце Алискиным голосом. – Вы ведь Евдокия?
– И что?
– Мне очень нужна ваша помощь.
Сверток распался.
– Меня… я…
Ребристая рукоять пистолета легла в руку. И пальцы девушки нащупали спусковой крючок. Алиска кричала – беззвучно, но солнце вылепило из ее губ улыбку. А толстуха все медлила.
Ей бы бежать подальше!