Лето не помнила матери, но знала лишь, что та была царевной из далеких земель и что смерть, отобравшая у них Илию, погасила огонь в сердце отца. Что не желал он с тех пор глядеть на женщин иных, видя вечно пред собой лишь одну Илию и тоскуя по ней.
– Просил он меня о прощении. И – был прощен, потому что не было в смерти той ничьей вины. Обнялись мы, как если бы были братьями. Уходя в море, Нерей оставил мне сию чашу. Любой, кто выпьет из нее – хоть вино, хоть простую воду, – обретет на время пророческий дар Нерея. И все, что увидит он, находясь в облике старца, непременно воплотится в жизнь. Однако предупредил меня Нерей, что лишь те, в ком есть его кровь, кровь самого Океана, способны вынести тяжесть пророческого дара. Простой же человек, осмелься он прозреть грядущее, раздавлен будет Океаном.
Уже не был косматый лик Нерея – а Лето поняла, что на дне чаши именно он и изображен, – таким отвратительным. Выпуклые слепые глаза глядели в самое сердце, и звенели в ее ушах нежные голоса нереид, которые Лето прежде принимала за шелест волн. Оплакивали они утраченную сестру и пели колыбельную ее дочери.
– Хранил я этот дар, зная, что лишь Лето и дети ее способны будут испить из чаши. Но теперь настало время передать ее тебе, моя драгоценная дочь. Пусть знание грядущего убережет тебя от бед!
Так завершил речь свою Кей седовласый, и многие гости плакали, сочувствуя горю его. Царь обратился к Лаю:
– У тебя есть старшие братья, которым отойдет фиванский трон. Какая судьба ждет тебя на родине? Останься в доме моем, и пред всеми признаю я тебя своим сыном. А после смерти моей будешь ты править здесь, и дети твои, и дети их детей. Будет велик род Кея, прославится он на всю Элладу!
Поклонился юный Лай и отвечал так:
– Спасибо тебе, царь благороднорожденный! Не смею и в мыслях смерти твоей желать! Живи многие годы! И мы будем жить здесь…
Радовались гости. Смеялась Лето. И лишь серебряный Нерей, глядевший со дна чаши, хмурился грозно. Ведал он о том, что было сокрыто от прочих.
Сдержал слово царь Кей. Принял он Лая, как принимают любимого сына. И сыном его и называл. Не было для Лая ничего запретного, любое желание его исполнялось тотчас, и все подданные Кея видели в юном царевиче своего будущего властителя.
Однако мало было Лаю этого. Да и то – разве велико царство Кея? Остров, затерянный среди моря. Не всякий кормчий найдет к нему путь. На острове есть козы и чайки, а из богатств – лишь жемчуг и раковины, из которых рабы вываривали алую краску, да прекрасная Лето.
И с каждым днем все сильнее тосковал Лай. Виделись ему Фивы Великолепные, дворцы, улицы – широкие, людные. Виделось, что в том городе – его, Лая, судьба.