После завершения чернового варианта перевода, моей первой задачей было сконцентрироваться на воспроизведении разговорной манеры персонажей. Я привлёк к работе свою жену Элизабет. Она не знает русский, но у неё изумительные слух и чувство ритма, а знание английских идиом лучше моего. Мы работали со слуха. Я ей зачитывал из черновика предложение за предложением, мы обсуждали каждую фразу, которую хотя бы один из нас нашёл неудовлетворительной, и перебирали варианты до тех пор, пока не находили правильный, или переносили доработку на следующий день.
У Василисы Егоровны, жены коменданта крепости, народный русский язык, насыщенный выражениями из Библии и присловьями. Было важно найти верные английские эквиваленты и воспроизвести её безудержную речь с уверенными переходами от темы к теме.
We sat down to dinner. Vasilisa Yegorovna did not stop talking for a single moment. She showered me with questions: who were my parents? were they still alive? where did they live? what were their circumstances? On learning that my father had three hundred serfs, she said, 'Well, fancy that! Who'd have thought there are people in the world with such wealth? And we, dear sir, have only our one maid, Palashka. Still, thank the Lord, we manage to make ends meet. Our only sorrow is Masha: the girl should be marrying by now, but what does she have for a dowry? A fine-tooth comb, a besom broom and a three-kopek coin (God forgive me!) so she can go to the bathhouse. All very well if a good man comes her way, but otherwise she'll remain an old maid till kingdom come.'
Вроде бы ничего сложного, но для убедительного звучания такой речи в переводе необходима скрупулёзная работа. Даже когда фраза кажется готовой, обнаруживается, что что-то ещё можно улучшить. Например, такое место: 'she'll remain an eternal old maid'. Никаких сомнений по отношению нему не возникало, когда один из моих студентов группы художественного перевода предложил: 'Till kingdom come'.
В случае с мужем Василисы Егоровны, Иваном Кузьмичем камнем преткновения оказался не самый ритм его речи, а единственная фраза «Слышь ты!» Буквально — это 'Hear, you!' Он повторяет её в ситуациях от обычной до трагической, и Джон Бейли описывает эту фразу как «неизменный и лишённый действенного смысла побудительный посыл по отношению к жене». Было относительно несложно найти общий эквивалент такого выражения, но было достаточно сложно найти такой перевод, который удовлетворял бы разным степеням интонационного накала первоисточника. И 'Hear, you!', и менее буквальное 'Do you hear me?' звучало агрессивно. В итоге мы нашли 'Yes indeed!' Как и оргинал, этот перевод предполагает, что Иван Кузьмич подозревает, что жена не очень прислушивается к тому, что он говорит, и что он должен заставлять её услышать себя. Этот вариант подошёл к ситуациям начальных глав повести, но не подошёл в серединных главах после описания вспышки крестьянского бунта.