Американцы конца 19-го века взглянули на мир и увидели, что их общество превосходит все остальные. Они видели себя и другие европейские общества пожинающими плоды политической и экономической свободы, в то время как остальной мир страдал как и во времена изначальные — деспотизм Азии, варварство и примитивизм Африки, и экономическая и политическая осталость России и Восточной Европы.
Они видели себя христианами и полагали христианство неотъемлемой частью социальной ткани и образа жизни своего общества. Христианство рассматривалось ими как основа морального фундамента общества, и угроза христианству воспринималась как угроза обществу в целом. Когда эти люди вспоминали свое прошлое, они видели «простой и безопасный мир разделяемых всеми ценностей и поведения» (Бендерский 2000, стр. 6) — мир культурной и этнической однородности. Они обладали сильным чувством семейной гордости и региональной идентификации: у них были глубокие корни в тех местах, где они родились и выросли. Они не думали о Соединенных Штатах как о марксистском аду борющихся социальных классов. Вместо этого, они полагали свою страну миром гармонии между социальными классами, в котором верхние слои общества, хотя и заработали свои позиции, но тем не менее имеют определенные обязательства перед низшими социальными классами.
Начало 20-го века было также наивысшей точкой дарвинизма в социальных науках. Мнение о существовании важных различий между расами — о том, что расы различаются в интеллекте и моральных качествах, было тогда наиболее широкораспространенным. Расы не просто отличались друг от друга, но, более того, они состязались между собой за господствующее положение. Как описывается во второй книге данной трилогии, «Обособленность и ее разочарования» (Макдональд 1998а), такие идеи были частью обыденной обстановки интеллектуальной жизни — повсеместно распространенными как среди евреев, так и не-евреев.
Тот мир исчез. Рост еврейского могущества и демонтирование специфически-европейской природы Соединенных Штатов — вот настоящие темы «Культуры Критики». Война с целью уничтожения специфически-европейской природы США велась на нескольких фронтах. Основной удар еврейского активизма против европейской этнической и культурной гегемонии был сфокусирован по трем критическим источникам власти в Соединенных Штатах: академическому миру знаний в социальных и гуманитарных науках; миру политики, в котором решались вопросы иммиграционной социальной политики и другие этнические проблемы; и миру средств массовой информации, который предлагал публике «способы видения мира».