— Странно, — удивленно проворчал вслух Алексей, откладывая газеты в строну. — Штурма и боя не было, но потери имеются. Странно.
— Прошу прощения, мсье! — француз, проследив за отброшенной в сторону прессой, прислушался к пелевинскому ворчанию. — Мсье поляк?
— Мсье — русский, — угрюмо буркнул по-французски Алексей и отсалютовал соседу полным до краев стаканом. — Ваше здоровье сударь! — Траппер залпом замахнул спиртное, скривился и, прошептал в сторону. — Как Бог свят, ваше, сударь, здоровье. Потому как моего такими темпами надолго не хватит…
— Судя по тому, как исказилось ваше лицо, — француз, решительно отодвинув в сторону бутылку виски, протянул Алексею наполненный рубиновой жидкостью бокал, — вы читали про героизм англичан и непревзойденную мудрость их военачальника? Прекрасно вас понимаю — полнейший бред, не имеющий ничего общего с реальными событиями…
— А фы, фначит, — Пелевин, еле дождавшись, пока гарсон сгрузит на стол многочисленные тарелки и судки, впился в прожаренный кусок мяса, — жнаете, как фсё на шамом деле обшстояло?
— Oui! Я был аккредитован при штабе Робертса, — галл азартно взмахнул пустым бокалом, словно саблей, — а Жан-Батист, ну тот, кого унесли Рене и Шарль, последние две недели не вылезал из Блумфонтейна!
Парировав недоверчивый пелевинский взгляд самоуверенной ухмылкой, журналист запалил длиннющую сигару и, помахивая ею словно дирижируя собственными мыслями, начал эпический рассказ. По мерности повествования и старательно подчеркиваемым гиперболам, было ясно, что он цитирует собственную статью.
— Избрав Паардеберг своей штаб-квартирой, сэр Робертс три недели не только дожидался подхода всех намеченных им для участия в штурме Блумфонтейна подразделений, но и загонял разведку и штабных до полусмерти. И даже, подтверждая легенды о своей храбрости и рассудительности, лично трижды выезжал на рекогносцировку.
Упомянув о достижениях британского командующего, француз пыхнул сигарой и преувеличенно небрежно заметил, что был в числе немногих сопровождающих. Почему немногих? Так рекогносцировка — дело опасное. Пули свистят над головой… снаряды… гнус вьётся. Вспоминая тяготы и лишения воинской службы, журналист выдохнул густую струю дыма и, проигнорировав ехидный вопрос, а не свистели ли сапоги над головами разведчиков, продолжил повествование.
— Ничто не предвещало беды. Склоны Высокого Велда были изрезаны траншеями, куртинами, редутами и прочими фортификационными изысками. Везде, насколько позволяли видеть бинокли и подзорные трубы, траншеи сочились дымом костров, виднелись расплывчатые пятна бородатых харь и редкие цветные витражи из чьих-то мундиров. Буры были на месте, и они готовились к бою. Terrifically! It is wonderful! Правда, непонятно, куда эти дикари запрятали свои пушки, но не беда: одна-две атаки — и вся бурская артиллерия будет как на ладони. А пока… пусть тешатся своим мнимым могуществом.