Кавалеристы, осыпаемые вражескими пулями, бросились в атаку, стреляя на скаку. Надо заметить, что к великому нашему разочарованию, сие занятие особого вреда врагу не приносило. Янки все усиливали огонь из своих карабинов, и наша атака явно захлебывалась. Желая исправить положение, Фитцхью Ли отдал приказ, и пятый Вирджинских пошел в атаку за славой. На правом фланге «юнионистов», в стене был пролом, в который и устремились наши герои. Не видя возможности поддержать наши силы огнем своей батареи и, будучи уже не в силах в бездействии оставаться на месте, я, в неуемной гордыни своей, вскочил на коня, и присоединился к атаке вирджинцев.
Подо мной был отличнейший скакун английских кровей, и я почти без труда обогнал ряды атакующих. Восторг и удаль опьяняли меня. Вынув саблю из ножен, я, приподнявшись на стременах, кричал: «Вперед! Вперед! Давай сделаем их! Нет силы, что может нас остановить!». Справа от меня, неудержимо рвался вперед знаменосец. Бог мой! Нет на свете восторга сильней, чем восторг от вида развевающегося на ветру атаки флага! Нас видели и друзья, идущие за нами, и враги, стоящие впереди.
Преодолев стену из камня, мы рвались вперед, пытаясь преодолеть стену огня. Внезапно знаменосец, пробитый пулей, пошатнулся в седле. Я на скаку подхватил знамя, но разорвавшийся рядом снаряд, свалил моего коня. По счастливой случайности взрыв не нанес мне серьёзных ран, но контузию я все-таки получил. Покачиваясь из стороны в сторону, как китайский божок, опираясь на древко знамени, поднялся я с земли. Я вздел свой флаг повыше, подавая знак идущим за мной, что атака продолжается. Оглянувшись, я увидел, что вырвался далеко вперед, и наши части, сдерживаемые огнем врага, продолжают продвигаться, но шли они медленней, чем мне бы хотелось. В нескольких шагах от меня заблестели стволы карабинов северян. Я уже приготовился достойно умереть, видя, что несколько бойцов целятся в меня, когда избавление от смерти пришло, как в сказке. По обе стороны от меня мелькнули тени коней, стелящихся в прыжке, и залп револьверов прозвучал для меня как лучшая музыка, которую я когда-либо слышал. Враги отпрянули, оставив на земле несколько убитых бойцов, а после второго револьверного залпа, поддерживаемого взмахами сабель, побежали. Осмотревшись, я убедился, что радость моя была несколько преждевременна, а смерть хоть и отсрочена, но вполне вероятна.
Как оказалось, мне на помощь смогли прийти лишь полторы дюжины наших кавалеристов, на мундирах которых я явственно видел шевроны Вашей бригады. Двое из них уже не могли мне чем-либо помочь, так как залп северян не прошел бесследно, изрешетив храбрецов. Командовал ими человек, одетый в мундир кавалерии, но не имеющий воинских знаков различия. Жестом он указал мне на лошадь одного из убитых, потом указал на батарею северян, продолжавшую вести огонь. Командир Ваших кавалеристов сказал, что батарею надо взять, с чем я не мог не согласиться. Он говорил мне, что-то еще, но из-за его жуткого акцента и моей временной глухоты, вызванной разрывом снаряда, слова незнакомца были почти не различимы. Минутная задержка на совещание, если можно назвать совещанием обращение почти немого к почти глухому, и мы уже несемся на врага.