Когда он погиб в авиакатастрофе, жена поплакала. Мария привыкла к мужу, но сердце ее разбито не было. Вскоре ей показалось, что вдовья доля не так уж и плоха. Она осталась при хороших деньгах, которых при самых щедрых тратах хватило бы ей до конца жизни с лишком, бизнес взяли в свои руки сыновья. Никто рядом не матерился, не обдавал женщину перегаром, не ковырялся в зубах, не храпел ночью в постели. Еще и сорока дней не успели справить, а вдова уже посвежела и приободрилась. Но рано она расслабилась, ох рано!
Явление супруга с того света напугало Марию, но не очень удивило. Чего-то в этом роде она ожидала от благоверного. Во времена повального возрождения духовности Аскольд остался воинствующим атеистом. Икон в доме он не терпел, требовал «вынести эту поповскую чепуху вон», смеялся над женой, когда та собиралась в храм. Он отпускал язвительные шуточки насчет непорочного зачатия, Троицы, божественного причастия и прочих догматов. По мнению Марии, супруг ее должен был непременно угодить в ад, а посланцы оттуда навещают землю гораздо чаще, чем пленники небес. Это и понятно. И вот однажды ночью женщина увидела у изголовья кровати фигуру мужа. Он был как статуя, высеченная изо льда, самое уродливое в мире изваяние! Призрак требовал от нее чего-то, чего – Мария толком не разобрала, но была уверена, что поняла положение покойника достаточно хорошо. Она побежала в церковь, заказала молебен, долго беседовала со своим духовником, и тот завещал ей больше молиться об упокоении души супруга и освятить квартиру – тогда никакая нечисть не посмеет к ней сунуться. Марии позвонила племянница, спросить, как дела у тетки. Мария поведала ей историю ночного явления. Сыновьям-то она говорить не хотела, но чувствовала необходимость с кем-нибудь поделиться. Племянница выслушала, но, кажется, близко к сердцу не приняла. Сказала, что Марии все это показалось, посоветовала принимать снотворное.
Но, как выяснилось в следующую ночь, ни молебен, ни освящение квартиры, ни приличная сумма, пожертвованная вдовицей на нужды храма, не помогли безбожнику. Снотворное помогло еще меньше. В следующую же ночь призрак тут как тут стоял у кровати и был еще более разгневан. Он увеличился в росте, голова его доходила почти до потолка, редкие волосы вздымались над черепом, глаза мерцали, как гнилушки. Призрак грозил женщине кулаком и вдобавок к угрозам предыдущей страшной ночи еще выругал дрожащую вдовицу за то, что она тратит его потом и кровью заработанные денежки на «толстых попов, которым только подавай»! Судя по всему, после смерти характер у Аскольда совершенно испортился.