Решили ехать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
– На машине-то чего не ехать, – суетилась Анна Степановна, собирая по комнате свои лекарства. – Вот только Ульянку соседке сдам… Не очень-то она довольна будет, сама еле ходит…
– Не надо, – решительно воспротивилась Мария. – С собой возьмем. У меня в машине детское кресло есть. Для внука держу.
Всю дорогу женщины переживали – как же они в этом поселке найдут человека, фамилию которого не знают? Анна Степановна припомнила, что первый слог был вроде «сем…». Перебирали: Семечкин? Семечев? Семеницкий? Может, Семенюк?
Ульянка спала, зажав в кулачишке длинную полосатую конфету – их Мария тоже возила в машине. Для внука.
Но опасения их оказались напрасными. Хоть тут повезло. В поселок так просто было не проехать – забор, ворота, охранник на воротах. Но он почему-то совсем не удивился, выслушал женщин, наперебой толковавших ему что-то невнятное, точно семечки пересыпавших, вошел в свою будочку, поднял трубку и сказал:
– Василий Семенович Семенец? Это Вадим. Кажется, опять к вам приехали.
– Точно! Семенец! – вскрикнула Анна Степановна.
Ворота медленно открылись перед ними.
– Спасибо тебе, Мария. Не бросила ты нас, – сказала Анна Степановна, пока машина ехала к дому, на который указал им охранник.
– Я вас теперь никогда не брошу.
* * *
Снимки были большие, плохого качества, но отчетливо можно было видеть две проступающие из мрака фигуры. Они показались Руслану много выше обычного человеческого роста и очень худыми – словно под их широкими белыми одеяниями ничего не было, только кости да кожа. Их волосы вздымались, будто наэлектризованные. У девушки было лицо с правильными чертами, пустое и равнодушное, глаза лишены выражения. Мужчина – широкоплечий, с бычьей шеей, казался воплощением силы, и недоброй силы. У него на физиономии застыло выражение ненависти и страдания, глаза были навыкате, лютые. Фигуры не просвечивали, но Руслану казалось, что они бесплотны, что коснуться их – это как коснуться паутины, растянутой в углу трудолюбивым и страшным пауком.
– Бр-р, – невольно содрогнулся он.
– То-то и оно. А ты представь – ребенок и пожилая женщина, еще в себя не пришли…
– Завтракать будете? – Казик вырос в дверях так внезапно, что Руслан едва не заорал. – Там есть овсянка, ветчина и кофе. Я сейчас должен уехать, но часам к трем вернусь. Владимир Семенович, вам что-нибудь нужно?
– Спасибо, дорогой, пока нет. Ты делай свои дела и возвращайся.
– А вы не налегайте на кофе. У вас сердце.
– У всех сердце, – проворчал полковник. – До свидания, дорогой.