Тик оценивает передовую буржуазную идеологию с точки зрения немецкого мелкого буржуа. Он, собственно, воспроизводит Шиллера, который уже задолго до того в «Разбойниках» подвел под амплуа злодея и угрозы общества Франца Моора, материалиста и эпикурейца, Людвиг Тик спрашивает не о том, что приобретает раскрепощенная личность, но о том, что она теряет. Его интересует не столько отношение раскрепощенной индивидуальности к миру, сколько мира к ней. Идеологи французской и английской буржуазии ставили вопрос иначе: они были уверены, что эмансипированная личность сумеет устроить свои дела, не оглядывались на оставленный уклад, и подсчитывали приобретения и выигрыш, полученный от разлуки с этим старым укладом.
Если Людвиг Тик в конце века отворачивается от французской революции, то уже в раннем его творчестве все подготовлено для такого заключения. Во Франции победили «эгоисты», в центре внимания стоят реальные нужды буржуазного общества. Тик — «энтузиаст», когда-то собиравшийся в волонтеры к Дюмурье, — оказывается в глубокой оппозиции.
Развитие Тика типично для немецкой мелкой буржуазии. Она теряла свою революционность, по мере того как французская революция своей практикой выясняла реальный буржуазно-капиталистический смысл этой революционности. Покамест во Франции происходили события, она у себя на родине, лишенной событий, теоретизировала на тему о том, где добро и где зло (см. Маркс и Энгельс, «Немецкая идеология», глава о немецком либерализме).
Индивидуалистическая позиция Тика, — вернее, опыт такой позиции, так как он стоял на этой позиции нетвердо, — завершилась его знаменитыми комедиями «Кот в сапогах» (1797 г.), «Принц Цербино» (1798 г.), «Мир наизнанку» (1797 г.). Вместе с ними пришла в литературу «романтическая ирония». Людвиг Тик был ее практиком, тогда как Фридрих Шлегель — теоретиком; при этом теория Шлегеля во многом отличалась от практических действий Тика.
Романтическая ирония восходила к философским положениям Фихте — к крайнему субъективизму. В системе Фихте делались формальные попытки сохранить за индивидуалистической позицией общезначимость; носитель фихтеанского мировоззрения философствовал не от элементарного, «натурального», своего человеческого «я», — с малой буквы, но от некоего общественного, «прописного» Я, — и это должно было обеспечить за суждениями объективный, «предметный» смысл.
У Тика субъект философии и художественного мышления приравнен к биографическому, антропологическому «малому я». Романтическая ирония есть акт, осуществляемый мною,