.
Моя жена Джен в этот момент читала в гостиной. Я вбежал туда, как полоумный, крича об удивительных открытиях, которые только что сделал. Я не мог в это поверить. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. До этого момента никто не выявил ничего подобного. Со свойственным ей спокойствием Джен заметила, что, похоже, я впал в состояние легкого помешательства. Должен сказать, я и чувствовал себя именно так. Я никак не мог поверить своим глазам и доводам разума.
Но я был готов продолжать исследование и подвергнуть свои драгоценные принципы движения от этапа к этапу самым изощренным проверкам. Я был готов к обеду разрушить все, что открыл утром. В этом и состоит долг ученого: ты должен быть готов опровергнуть то, во что тебе больше всего хочется верить.
Итак, я положил перед собой статью, опубликованную год назад. В ней рассказывалось о 1464 курильщиках на первых трех этапах изменения. Я предполагал, что от этапа сопротивления к подготовительному этапу субъективно воспринимаемая значимость плюсов изменения будет увеличиваться с шагом в 10 T-баллов. Шаг составил 9,6 Т-балла. Я предсказывал, что субъективно воспринимаемая значимость минусов будет уменьшаться с шагом в 5 Т-баллов. Шаг составил 5,6 Т-балла.
Я чувствовал себя так, будто только что снял крышку с ящика Пандоры, в котором в течение веков были сокрыты невероятно важные принципы изменения человеческого поведения. Я понимал, что мощь науки всегда можно использовать либо во благо, либо во вред. Я представил себе магнатов табачной индустрии, которые первыми начнут применять эти принципы при разработке рекламных кампаний, мотивирующих людей к курению.
Но страхи, подобные этому, не могут остановить развитие науки. Если ты ученый, нужно делиться любым озарением. Я собрал коллег в нашем исследовательском центре и рассказал им о своем открытии. Их комментарии были сдобрены словами «удивительно», «невероятно» и «потрясающе».
В самом начале исследования я опасался, что саморазрушающие модели поведения и наши попытки избавиться от них не поддаются определению, как электроны, чью скорость и местонахождение одновременно никогда нельзя точно вычислить. Бесспорно, существовала вероятность того, что действие, проистекающее из личной свободы, будет следовать некоторым принципам неопределенности. Возможно, люди совершали непредсказуемые «квантовые прыжки» от одного этапа к другому, и моя уверенность в том, что некая модель все-таки существует, просто стала следствием эмоциональной потребности помогать людям. Если бы изменение нельзя было подвергнуть анализу, мы бы не смогли помогать людям избавляться от вредных привычек. Им бы пришлось просто полагаться на брошенные кости – в которые, несмотря на то что сказал Эйнштейн, Бог все-таки играет, как мне однажды показалось.