.
Любой
из
Всемогущих
мог проявить
себя по-разному:
Снегурочкой
на елку
заявиться с
подвыпившим
Дедом
Морозом,
единорогом
по лесной
опушке
проскакать
или
зависнуть
воздушным шаром
над чьей-то
головой. В
статуэтках
из керамики
Боги видят
живых гномов
и, уж конечно,
никакие
призраки не
скроются от
них.
Призраков
все Боги
жалуют не
слишком. Тот,
чье имя
называть
нельзя, мягко
говоря, не
восхитился,
когда увидел,
что у Маруси
в магазине их
было раз,
наверное, в
тридцать
больше, чем
покупателей
на
распродажах.
Взял и брызнул
на них из
баллончика. А
Танька, чьей рукой
он нажал на
пимпу, сочла
их за свою галлюцинацию
и понятия не
имела, что
Варвара с
продавщицей
их
разглядели
так же явственно.
Не дожидаясь,
когда обе
очухаются от
«тараканов на
прилавке», она
поспешила
выйти, пока
одна из них
не позвонила
куда следует,
чтобы
прислали
машину с санитарами.
«С
такими галлюниками
можно
запросто в
психушку
загреметь», —
думала
Танька, а ей сейчас
было не до
этого: Олежке
требовались ее
внимание и
уход. В то, что
и на сей раз
не сумеет от
смерти
близкого
человека
спасти, она
верить
отказывалась
категорически,
а уж своим
здоровьем она
займется,
когда брата поставит
на ноги.
За свои
сорок с гаком
аватара Бога,
чье имя
нельзя
называть, уже
и так
хлебнула
горя. Сначала
умерла Винька,
пяти лет от
роду. Винька
была
фокстерьером
без
родословной,
Олежкиным
подарком сестре
на день
рождения.
Танька души в
ней не чаяла —
наибольшее
из всех
жизненных
огорчений
было вызвано
тем, что не
смогла собачку
взять с собой
в Лондон,
куда
отправлялась
сама надолго,
в
командировку.
Винька осталась
с Олежкой, но
разлуки с
хозяйкой не
перенесла.
Ветврачи
сделали все,
что можно,
только
причину
смерти не
смогли
научно объяснить.
Больших
трудов
Олежке
стоило в тот страшный
день набрать
знакомый
лондонский
номер. Когда
наконец
пальцы
совладали с кнопками
на телефоне,
но дрожь
внутри он еще
не превозмог,
чтобы
сказать:
«Алло, Танька…» — на
другом конце
провода
раздалось
приглушенное:
«Когда?» И
слезы,
катившиеся
градом по ее
щекам, были
слышны тоже.
Спустя
сколько-то
лет у Таньки
неожиданно и
гадко
разболелся
зуб. За всю
жизнь зуб у нее
болел с такой
же силой
только раз — в
день, когда
умерла
Винька...
Значит, опять
ужасное случилось...
Боль
пронзила
пол-лица,
распространилась
на затылок,
шею, руку и
сделалась невыносимой.
Танька не
помнила, как
поднялась со
стула, как
прошла
расстояние в
двадцать
метров до
двери офиса,
где ей
следовало отпроситься,
как там,
прямо перед
взорами
начальства,
потеряла
сознание.