– Мне очень жаль, – пробормотал Анри.
У него было такое растерянное лицо, что у Амалии пропала даже охота злиться. Пишущая машинка не найдена, помада убедительным доказательством не является, Жак Бросс нападавшего не признал… Что еще? Нападение на Еву Ларжильер? Но мэтр Дюфайель достаточно опытен, чтобы повернуть все так, что Еве все приснилось, и даже следы на ее горле, зафиксированные медиком, ничего не дадут… К примеру, они были там и раньше! И вообще, как вы смеете обвинять в трех убийствах уважаемого члена общества, прекрасного молодого человека, который…
Когда Амалия проходила мимо адвоката, взгляды их скрестились, и по усмешке Дюфайеля она поняла, что он уже считает себя победителем. Этого Амалия не могла стерпеть.
– Если будет доказано, что это вы, мэтр, подали идею стрелять в Делотра, вы с треском вылетите из адвокатского сословия, – сказала она вслух.
– То, что вы говорите, сударыня, чистейшая клевета, – хладнокровно отвечал адвокат. – Впрочем, ни для кого не секрет, что с возрастом люди теряют способность связно мыслить…
И, оскорбив Амалию, он прошел дальше, как ни в чем не бывало, массивный, самодовольный, гордо неся свое брюхо с блестящей на нем золотой цепочкой.
– Свинья, – в сердцах сказал Анри.
Амалия сжала его локоть.
– Не поддавайтесь, инспектор… Ясно же, что именно этого он хочет. До встречи завтра, в субботу. Не забудьте: в шесть часов.
И она удалилась, высоко неся голову, словно только что не потерпела самое обидное из поражений – когда ты знаешь, что прав, абсолютно, ослепительно прав, и ничего, ничего не можешь поделать. Королева, в восхищении подумал Анри, просто королева. Неужели Бюсси действительно отпустит Ансельма? Три убийства, покушение на Бросса и на Еву – что еще надо, черт побери?
Когда комиссар наконец принял Анри, лицо у него было такое хмурое, что инспектор сразу же приготовился к худшему. Нервно двигая нижней челюстью, Бюсси заговорил:
– Дюфайель может твердить что угодно, я не позволю делать из себя посмешище… Эрнест Ансельм отпущен, но не имеет права покидать город. Слов нет, эта русская баронесса порой чертовски навязчива, но… но я же понимаю, что она права, черт побери! Это его рук дело…
Он умолк, потирая подбородок.
– Конечно, если бы меня обвиняли в трех убийствах, я бы первым делом постарался сбежать, – угрюмо продолжает комиссар. – Поэтому вот тебе мой приказ: делай что хочешь, но не упускай Ансельма из виду. Если он попытается удрать из Парижа, мы будем иметь право арестовать его, а тогда уж мы его не выпустим…
– Надо найти того, кто стрелял в Делотра, – негромко говорит Анри.