Анри не подал виду, однако он был задет. Она что, всерьез верит, что он будет посвящать ее в детали полицейского расследования?
– Вдруг у вас возникнут ко мне еще какие-нибудь вопросы, – пояснила Амалия спокойно. – Ведь это вы будете вести дело?
– Я думаю… то есть почти уверен… да.
– Что ж, желаю успеха. До свидания, инспектор.
Она улыбнулась каким-то своим затаенным мыслям и вышла, оставив после себя тонкий аромат дорогих духов.
* * *
Всего их было семнадцать.
Семнадцать человечков, сложенных из бумаги. Пятнадцать стояли на полке. Двое лежали в стороне без голов, отстриженных ножницами.
За дверями послышались чьи-то шаркающие шаги. Дверь растворилась, и в темном проеме возник силуэт человека.
Он не сразу зажег свет. Полка с ее бумажными жителями и манила его, и отпугивала, но, раз начав, надо было довести дело до конца.
Щелкнул выключатель, и человек расхлябанной походкой двинулся к полке. По пути он взял со стола острые ножницы.
– Ну вот и третий, – проговорил он негромко и, сняв с полки третьего человечка, отстриг ему голову.
На спине у бумажного человечка неровным, прыгающим почерком было написано: «Жозеф Рошар».
– Мама, почему ты так поздно? Что-нибудь случилось?
Такими словами встретила Амалию ее дочь Ксения, когда баронесса наконец прибыла на виллу.
– Ничего особенного. Я была в полиции.
– О! Машина подвела?
– Это не из-за машины, никакой аварии не было. Я нашла убитого.
– Где?
– На обочине, в нескольких верстах отсюда. – Почему-то ей было легче сказать русское слово «верста», чем обычный для Европы километр, хотя это почти одно и то же.
Тут появился старший сын Амалии, Михаил, который в последнее время был на вилле за главного, и Амалия повторила детям то, что уже рассказала ранее инспектору.
– Какая-то мутная история, – проворчал сын. – Надеюсь, хоть в этом они не станут обвинять русских беженцев? Недавно у соседей пропала какая-то мелочь, так они сразу же написали на нас жалобу, что, мол, наши жильцы занимаются воровством, а мы их покрываем. В конце концов выяснилось, что украл их же слуга, но хозяева и не подумали извиняться.
Амалия поморщилась.
– Насколько я поняла, пока еще слишком рано делать какие-то выводы. Я имею в виду, кто убил того беднягу.
– И вообще это нас не касается, – добавила Ксения. – Тебе разогреть ужин?
– Нет, уже слишком поздно. Миша, как идут дела на вилле?
И она стала обсуждать с сыном судьбы новых беженцев и возможности их устройства.
Амалия вставала поздно, и на следующее утро первая ее мысль была о вчерашнем происшествии. Как следует все обдумав, она отправилась к сыну.