Через год Роза располнела еще больше и однажды вдруг поняла, что беременна. Рассказала об этом Саше. Тот обрадовался и подарил ей букет желтых нарциссов. Роза, наоборот, загрустила. Она злилась на себя за то, что пропустила момент зарождения новой жизни, поэтому ребенок казался ей чем-то совсем чужим и лишним. У Саши вдруг появилась странная привычка: по вечерам он гладил набухающий живот жены и радостно облизывался, глядя ей в глаза. "Кроме тебя у меня никого нет!" — говорил он ей в эти минуты. Вначале Роза пугалась, но потом привыкла и даже не могла без этого заснуть. Она боялась ребенка и часто вдела во сне, как он с улыбкой на лице разрывает на части ее чрево. Дни ее постепенно заполнялись ожиданием ужаса рождения, и это ожидание было даже хуже, чем ее навязчивый и оттого уже привычный сон. "Когда же все это кончится?" — спрашивала она саму себе и угрюмо молчала в ответ.
В августе случилось несчастье: Роза попала под трамвай. Никто так и не понял, что потянуло ее на улицу. "У беременных свои причуды", — говорили Cашины друзья и пожимали плечами. В последний свой миг она успела подумать: "А ведь он, трамвай, совсем не страшный, даже наоборот, такой большой и теплый", и еще: "А что будет с ним?" Она даже хотела дотронуться рукой до окровавленного живота, но успела лишь сделать это мысленно. Ей показалось, что ребенок плачет, и эта грусть нерожденного ребенка была последним, что удалось ей почувствовать в жизни. Так, охваченная чужой грустью, она и провалилась в забвение.
После смерти жены Саша бросил пить. Hа работу он ходил, чтобы как-то отдохнуть от горя. "Никого, — думал он в отрешенности, — никого у меня нет. Было — и вот не стало, — тут он вздыхал. — Эх-х… никого нет…". И не столько о смерти жены жалел он, сколько о проковырнувшейся вдруг в нем самом пустоте и бесприютности. Словно сам себя потерял. Однажды ночью к нему пришла Роза.
— Забыл ты меня, Саша, — сказала она с укоризной, глядя куда-то вглубь, мимо него.
— Забыл? Да что ты, Розочка, — забормотал Саша. — Да как же это — забыл? Каждый день… — Он осекся и понял вдруг, что действительно забыл. Внутренняя пустота засосала ее в себя, словно он сам душой своей в эту пустоту провалился.
Роза помолчала и ушла, вздохнув на прощание. Саша повернулся на другой бок и стал смотреть закрытыми глазами в стену. "Нету меня, — подумал он, улыбаясь во сне. — Нету!" За окном грохотали трамваи, уходя в неведомый парк, тихо и умиротворенно.
Москва, 1997