Он нахмурился, озадаченный, и пошел назад в дом. На галерее было темно, но в кухне горел свет, и когда он подошел и свесился через стойку, то удивился, увидев Селину, сидевшую на корточках возле открытой печи и с невероятной сосредоточенностью поливавшую жаркое соусом.
Он сказал, обращаясь к ее макушке:
— Добрый вечер.
Селина взглянула вверх. Он не испугал ее, и он вдруг понял, что все это время она знала, что он здесь, и это его почему-то смутило. Казалось, это давало ей какое-то преимущество.
Она ответила:
— Привет!
— Что вы делаете?
— Готовлю ужин.
— Пахнет вкусно.
— Надеюсь, что так оно и есть. Боюсь, я не очень хороший повар.
— А что это?
— Бифштекс с луком и перцем и прочими приправами.
— Я не знал, что у нас в доме есть продукты.
— Их и не было. Я сходила к Марии и купила.
— Вы? — Он был ошеломлен. — Но Мария ни слова не говорит по-английски.
— Да, я знаю. Но в ящике вашего стола я нашла словарь.
— А что вы использовали вместо денег?
— Боюсь, я записала все на ваш счет. Я еще купила себе пару холщовых туфель. Они стоили восемь песет. Надеюсь, вы не против.
— Нисколько.
Она критически посмотрела на кастрюлю:
— Как вы думаете, выглядит нормально?
— Выглядит великолепно.
— Я сначала хотела пожарить мясо, но не смогла найти никакого масла, кроме оливкового, и мне почему-то показалось, что оно не подойдет.
Селина подхватила полотенце, закрыла кастрюлю крышкой и поставила благоухающее блюдо обратно в печь. Она закрыла дверцу и встала с колен. Они смотрели друг на друга через стойку, и она спросила:
— Хорошо прошел день?
В этой уютной домашней атмосфере Джордж совсем забыл о том, как провел день:
— Что… ах да. Да, все в порядке.
— Вы отправили телеграмму?
— Да. Да, я отправил телеграмму.
У нее на носу было несколько веснушек, и на свету в ее гладких волосах неожиданно заблестели рыжинки.
— Что они сказали, сколько дней на это уйдет?
— Как мы и думали. Три-четыре дня. — Он положил голову на скрещенные руки и спросил: — А чем вы занимались весь день?
— О… — Казалось, она нервничала и, чтобы чем-то занять руки, тряпкой, которую все еще держала в руках, стала вытирать стойку, как усердная барменша. — Ну, я подружилась с Хуанитой, и вымыла голову, и посидела на солнышке на террасе…
— У вас веснушки.
— Да, знаю. Ну разве это не ужасно. А потом я пошла в деревню за покупками, и на это у меня ушла уйма времени, потому что все хотели со мной поговорить, а я конечно же не понимала ни слова из того, что они говорили. А потом я вернулась домой и почистила овощи…
— И разожгли огонь… — перебил Джордж. — И поставили цветы…