Хотя такое небрежение представителей закона вызывало у меня досаду, я не был уверен, что сам на их месте преуспел бы больше. В большом городе то и дело пропадают без вести мужчины, женщины и дети. Правда, женщине в некотором смысле труднее исчезнуть без следа, особенно женщине вроде мисс Хексем. И все же время от времени пропадают и такие молодые особы, как она. Единственной важной подробностью в полицейском рапорте я счел то, что она, уходя из дому, не взяла с собой никаких личных вещей и одежды. Кроме того, показательной была последняя фраза в рапорте. Констебль из Марилебон написал: «Известить речную полицию».
Самоубийство — вот что он заподозрил. Но, в отсутствие трупа, он ни в чем не мог быть уверен.
Теперь у нас появился труп. Однако стало ясно, что Маделин Хексем не покончила с собой. Она никак не могла сама разбить себе голову, а потом накрыть свои останки сгнившим ковром в трущобах, предназначенных к сносу. И все же… может быть, мы идем по ложному следу? Кто такая наша покойница — Маделин Хексем или другая несчастная, похожая на нее внешне? Одежда, бывшая на трупе, очень напоминала ту, какая, по описанию, была на Маделин Хексем в день ее исчезновения. После визита на Дорсет-сквер я навел кое-какие справки, но туман, окруживший судьбу мисс Хексем, не рассеялся, а, наоборот, сгустился. Появилось письмо, о котором говорила миссис Парри. Написала ли его Маделин Хексем по собственной воле, или ее заставили? Жаль, что миссис Парри не сохранила письмо! Оно бы многое нам поведало. Я все больше склонялся к мысли, что моя догадка правильна и жертву несколько недель где-то удерживали против ее воли. Непонятно было, сколько света способен пролить Картертон на загадочное происшествие — и способен ли вообще.
Решив, что лучше действовать как можно тактичнее, я послал Картертону записку в министерство иностранных дел, в которой просил его явиться в Скотленд-Ярд. Если я сам явлюсь к нему на работу, поползут ненужные слухи. И даже если я приду не в форме, все сразу догадаются, что я полицейский, как в Агартауне, на месте сноса, куда я ходил с сержантом Моррисом. Богатые и бедные, почтенные граждане и преступники, клерки министерства иностранных дел, дворецкие и землекопы — все с первого взгляда признавали во мне представителя закона. И никто из них не испытывал особой радости при моем появлении.
Мне любопытно было взглянуть на Фрэнка Картертона. Когда он наконец появился и решительно вошел ко мне в кабинет, я понял, что мои предположения оказались верными. Картертон оказался примерно таким, как я и ожидал: щеголеватым молодым джентльменом, весьма типичным жителем Лондона. Женщины наверняка считают его красивым — не в последнюю очередь благодаря его обаянию. Видимо, Картертон намеренно подчеркивал свое мальчишество, благодаря чему нравился слабому полу. Во мне же он немедленно пробудил враждебность.