Да ты вѣдь не знаешь: мы вольные паны
Холопы же всѣ не свободны;
Самъ Богъ приказалъ имъ съ небесъ – безустанно
Все дѣлать, что панамъ угодно.
Въ лохмотьяхъ, нечисты, невзрачны собою,
Чуть живы холопы-то наши!
Самъ Богъ ихъ караетъ за то, что порою
Не слушаютъ пана-папаши.
Сырокомлѣ довелося дожить до начала новой эры въ нашей жизни, начавшейся съ первыхъ толковъ объ освобожденіи крестьянъ изъ крѣпостной зависимости. Радостно откликнулось сердце поэта, и свободный путь открылся его мечтамъ, хотя и близко было его разочарованіе. Разочароваться пришлось ему, впрочемъ, не въ возможности осуществленія великаго дѣла, а въ той роли, которую приметъ въ немъ его отечество…
Я думалъ: «напрасно враги такъ шумѣли,
Шляхетское имя порочили съ жаромъ:
Не нынче такъ завтра увижу ни дѣлѣ,
Что шляхтой до нынѣ зовутъ насъ не даромъ.
……
Тамъ къ общему благу пылаютъ любовью,
Я знаю литовскую добрую братью
И вправѣ гордиться литовскою кровью,
Какъ шляхтичъ природный съ гербовой печатью.
Но страна не оправдала гордыхъ надеждъ поэта, и онъ высказалъ свое могучее слово
Однако, свершилось!.. О, край мой!.. Измяли
Вѣнецъ твой, запачкавъ его преступленьемъ….
Отцы твои цѣпи народа спаяли,
Свои имена подписавъ подъ рѣшеньемъ
О панской опекѣ надъ бѣднымъ народомъ!..
Историкъ за это предаетъ ихъ проклятью….
Мнѣ стыдно за Вильно…. Не шляктичъ и родомъ,
Позоръ мнѣ съ моей гербовой печатью!
Проклятье поэта, рѣзкій голосъ его осужденія доставили ему, конечно, не мало враговъ въ его непостигающемъ его отечествѣ, для котораго являлся онъ вдохновеннымъ пророкомъ. Нѣкоторое чувство враждебности сохранилося и послѣ его смерти. Нѣтъ пророка въ своемъ отечествѣ! Сырокомля самъ испыталъ отчасти жребій своего Филиппа изъ Коноплей.
И за дѣло! Кто же спуститъ эту дерзость чудаку?
Приравнять задумалъ пана – и къ кому-же къ мужику!..
Наша картина отношеній поэта къ сословіямъ, составляющимъ въ совокупности народъ, являющійся главнымъ героемъ его творчества, была бы, однако, неполна, если бы мы не упомянули еще объ одномъ свѣтломъ образѣ, порою являющемся въ его произведеніяхъ. Мы говоримъ о священникѣ, не такомъ, какимъ вообще выработало его католичество, а такомъ, какимъ онъ порою являлся, и какимъ долженъ былъ онъ являться по свѣтлымъ воззрѣніямъ Сырокомли, – обѣ этомъ «звѣнѣ въ братской цѣпи людей», какъ художественно-чисто онъ его называетъ. Типъ такого истиннаго священника въ совершенствѣ выведенъ и выполненъ въ образѣ ксендза-дефинитора въ поэмѣ Янъ Денброгъ и выведенъ не только какъ призрачный идеалъ, но какъ дышащая жизнью и индивидуальною окраскою личность.