За одно укоряетъ.
«Что вы Нѣмцевъ въ конецъ не побили!»
и къ гостю изъ Кіева-града относится Литвинъ съ полнымъ радушіемъ, безъ всякихъ проявленій племенной вражды. Сочувственныхъ выраженій объ Украинѣ можно бы набрать безчисленное количество, да и эпилогъ «Ночлега гетмана» служитъ достаточнымъ, самъ по себѣ, доказательствомъ. Даже казакъ 12-го года – это все европейское пугало является въ поэмѣ «Власъ» освѣщеннымъ нравственнымъ чувствомъ, хотя имъ и избивается польская банда. Сырокомля преклонялся передъ кобзарями Украины и преимущественно передъ Шевченкой. Онъ былъ друженъ съ русскимъ поэтомъ Мейемъ и переводилъ много изъ русскихъ поэтовъ – Лермонтова, Некрасова и др., точно также, какъ переводилъ много изъ «Кобзаря» Шевченки.
Но измѣнившееся историческое сознаніе сказывалось не только отрицательнымъ, а и положительнымъ также образомъ у Сырокомли. Вотъ для примѣра его сужденіе о Наполеонѣ, за которое ему, конечно, много доставалось отъ соотечественниковъ. Сырокомля высказываетъ, впрочемъ, сужденіе свое не объ одномъ только Наполеонѣ, а обо всей его эпохѣ и увлеченіяхъ, которыя ее сопровождали.
Бурно, кроваво, съ неистовымъ жаромъ
Всюду война разливалась пожаромъ.
Гальскій диктаторъ въ гремящихъ словахъ
Началъ поэму о грозныхъ дѣлахъ.
Армію бралъ онъ для строчекъ поэмы,
Тысячи войскъ для куплетовъ и темы;
Сердце въ немъ пушечной билось пальбой,
Стало полміра бумагой простой,
Гдѣ исписалась поэма большая,
Каждая строчка вполнѣ мастерская…
Смыслъ ее пламенемъ адскимъ дышалъ;
Много великаго онъ написалъ….
Римъ зачеркнулъ онъ чертою кровавой,
Переступилъ черезъ Альпы со славой,
На пирамиды взоръ гордый навелъ,
Страны Германскія дважды прошелъ,
Гордой стопою попралъ Пиринеи,
Въ людяхъ надежды зажегъ и идеи,
Шествуя грознымъ, кровавымъ путемъ…..
Божье призваніе видѣли въ немъ….
Нѣтъ! это просто дор о гой избитой
Шелъ въ полубоги титанъ знаменитый…
Грозной поэмы, дышавшей огнемъ,
Строй увѣнчался обычнымъ концомъ:
Спѣсь лишь въ права свои гордо вступила,
Творчество-жъ Божіе чуждо ей было,
Чуждо въ напыщенныхъ фразахъ пустыхъ,
Чуждо въ раскатахъ громовъ боевыхъ…..
«Всемірный идолъ» сокрушился, понизился въ глазахъ Сырокомли потому, что къ ходу историческихъ событій онъ примѣнилъ иную оцѣнку; иной критерій, такъ какъ смотрѣлъ на нихъ изъ среды народа во всей его совокупности, чуждаясь отвлеченно урѣзаннаго его кругозора.
Воззрѣнія Сырокомли на отечество и его значеніе имѣли, однако, и свою слабую сторону, которая не можетъ ускользнуть отъ взгляда даже и поверхностнаго наблюдателя. Эта сторона выражается прежде всего въ чисто областномъ, помѣстномъ, а потому и чисто субъективномъ характерѣ его патріотизма, весьма близко приближающемся къ тому, что французы остроумно называютъ – patriotisme de clohet или къ тому, что подъ именемъ Heimweh – тоски по мѣсту рожденія обращается въ физическую болѣзнь для нѣкоторыхъ горныхъ племенъ, напр. швейцарцевъ. Отчизна мила и дорога намъ потому, что мы въ ней родились и жили, потому, что съ нею неразрывно соединены всѣ воспоминанія, въ которыхъ играемъ мы сами живую, дѣятельную роль. И воспоминанія эти не должны еще быть непремѣнно веселыми, радостными; край родной можетъ быть дорогъ намъ и какъ товарищъ грустнаго, тяжелаго прошлаго.