— Как это говорят чужане, когда объединяют свои усилия? — задумчиво спросил Альпинокс.
— Кажется, в единении сила! Или что-то в этом роде, — ответила Амариллис. — Но в нашем случае…
— А почему бы и нет, почему бы и нет, почтеннейшая, почему бы и нам не объединиться, прежде чем мы окончательно откажемся от своего нынешнего образа? Поскольку умереть мы не можем, во всяком случае, век наш необычайно долог, нам остается только одно — вселиться обратно в материю, в растения, камни, вещи. Но тогда-то мы и окажемся всецело во власти чужан.
Разговор их был прерван громким возгласом: «Музыку!» Обе парочки возымели желание потанцевать и попросили Альпинокса замолвить словечко перед Евсевием, но этого и не требовалось, Евсевий сам уже достал свою цитру, поставил ее на стол, и вскоре зазвучали такие залихватские мелодии, что обе чужеземные феи, еще не сойдя с места, начали, в такт музыке, покачивать бедрами и ждали только, чтобы кавалеры научили их штирийскому танцу. А те, в свою очередь, ждали, чтобы Альпинокс первым начал пляску, и хотя Амариллис Лугоцвет сперва ломалась, она все же приняла приглашение. Тогда Альпинокс, — несмотря на свой внушительный вид, он был лихим танцором, — вывел ее на середину комнаты и весело закружил. Он знал все самые затейливые фигуры этого танца, ныне уже забытые, а его дама с удовольствием подчинялась ему, — по крайней мере, когда дело касалось танца.
Когда они кончили свое выступление, фея Наступающей Прохлады, которой редко случалось наблюдать такое непринужденное веселье, а вместе с ней и Пери Бану восторженно захлопали в ладоши. Благодаря их волшебной переимчивости долго учить их не пришлось, и они понеслись по комнатам старинного домика, — все двери тем временем были распахнуты настежь, — да так бойко притопывали, словно всю свою жизнь только и делали, что стучали по полу своими изящными ножками.
Можно сказать, что и гости и хозяева веселились вовсю, и не удивительно, что шум гулянки приманил сюда всевозможный ночной народец, который давно уже кружил возле охотничьего домика. Но те, что находились внутри, заметили это, лишь когда раздался стук в окно. Стучала Розалия Прозрачная, одна из последних лесных дев, какие еще водились в тех краях. За стеклом показалось ее бледное лицо, обрамленное рыжевато-белокурыми волосами. Она сделала пальцем знак, прося впустить ее.
— Нет, вы только полюбуйтесь, — сказала Амариллис Лугоцвет, — до чего навязчивая особа.
Альпинокс стал ее успокаивать.
— Вы всегда питали слабость к лесным девам, уж признайтесь, — обиженно заметила она.