Как раз в эту минуту, когда ей чуть не стало дурно от обступивших ее кошмаров, раздался звонкий, хотя и не очень добрый смех, и Софи, вновь обратив свой взгляд в зал, увидела худого малорослого молодого человека с падавшими на плечи негустыми белокурыми волосами; на нем был зеленый костюм, вырезанный по краям зубчиками наподобие листьев, и островерхая зеленая шапочка, которую фон Вассерталь только что весьма выразительно порекомендовал ему снять, что и вызвало взрыв звонкого смеха. А в зале вдруг поднялось какое-то странное движение: заколыхались занавеси, словно их поднимала невидимая рука, кое-где опрокинулись бокалы, а некоторые дамы смешно задвигались на своих местах, будто между ними кто-то втиснулся. Софи не верила своим глазам, но, заметив, что открыли окно, успокоилась и в первый раз за вечер подумала, что пора идти спать.
Молодой человек, который был представлен гостям под именем Брайена Мак Стюарта, раскланялся на все стороны, при этом смерив Софи пристальным взглядом, и сел между Альпиноксом и Розалией фон Триссельберг. Перед ним поставили пустой бокал, и он налил туда из принесенного с собой пузырька какую-то бесцветную прозрачную жидкость, может быть, водку, а может быть, просто воду.
Появление этого Брайена прервало великий плач и стон, и повсюду зазвучали опять более веселые речи. К тому же на пришельца посыпались вопросы, он отвечал на них звонким голоском и как можно короче, словно чувствовал себя в этом кругу не слишком уютно; моментами даже казалось, будто, отвечая, он смотрит на кого-то, кто здесь вовсе и не присутствует, — во всяком случае, Софи, сколько ни озиралась украдкой, не могла заметить того или ту, на кого был обращен его взгляд.
После долгих просьб и уговоров фрейлейн Розалии фон Триссельберг удалось наконец склонить молодого человека поиграть на том похожем на скрипку инструменте, что висел на пестрой ленте у него за спиной. Мелодии, зазвучавшие под его рукой, были сперва печально-монотонными, настолько, что Софи едва не впала в транс, — у нее было чувство, будто она никогда еще не слыхала музыки, которая бы так чаровала душу. Потом звуки полились быстрее, и уже гости поднимались с мест, чтобы потанцевать, — казалось, даже не по своей воле. Господин Альпинокс, стоявший невдалеке от Софи, предложил ей руку и начал вальсировать с нею среди других танцующих, в основном это были одинокие танцорки, ибо дам было такое подавляющее большинство, что лишь немногие могли заполучить кавалера.
Часть гостей обуяла какая-то странная разнузданность, некоторые громко бранились, но из-за широких плеч господина Альпинокса Софи ничего не было видно, а музыка меж тем была такая, что ноги сами просились в пляс, поэтому она была довольна, что кружится в объятьях господина Альпинокса, который как будто на глазах становился выше и шире.