Джесс давно уже ни с кем не встречалась, чтобы не осложнять себе жизнь. Хотя последнее время стала жалеть об этом. Она еще подростком обожала детей и мечтала, что когда-нибудь и сама станет матерью. Теперь; когда ей исполнилось тридцать, Джесс старалась как можно чаще навещать семью брата, считая, что своих детей у нее уже не будет…
Понимала Джесс и другое: во многом ее привязанность к животным являлась своего рода замещением нереализованного материнского инстинкта. Одно время она даже хотела родить себе ребенка и без мужа, но ее пугала перспектива стать одинокой матерью, вынужденной целыми днями пропадать на работе. У ребенка должны быть и мать и отец…
Такой сценарий Джесс осуществить не по силам, а взваливать весь груз на плечи своего отца она считала нечестным…
На следующее утро, приехав на работу, Джесс первым делом зашла в операционную, проведать единственного своего пациента — кота с больной печенью. Сделав необходимые процедуры, она занялась вновь прибывшими. Среди них были: золотая рыбка в банке, уже дохлая, собака с несколькими ранами на голове и голый как коленка, но совершенно здоровый попугай.
Почти всю ночь Джесс провела без сна, думая об отце. Ее мать так и не позвонила, а это означало одно: Роберт ей и сегодня ничего не рассказал. Мать и дочь всегда были очень близки, и сердце Джесс обливалось кровью, предчувствуя ее боль, когда та все узнает.
И вряд ли разговор с Цезарио мог что-то изменить. С другой стороны, разве не обязана дочь использовать даже малейший шанс помочь своей семье?
По вторникам у Джесс был плановый осмотр лошадей в конюшнях Холстон-Холла. В поездках ее всегда сопровождали несколько собак. Разделив своих питомцев на две группы, она по очереди брала их с собой. Сегодня была очередь Джонсона — трехногого одноглазого колли, искалеченного фермерским трактором, Дози — гончей, страдающей нарколепсией и способной заснуть где угодно, и Хагса — огромного волкодава, который становился очень беспокойным всякий раз, когда Джесс надолго исчезала из его поля зрения.
Стоило Цезарио увидеть трех разношерстных собак у входа в конюшню, как он уже знал: Джессика Мартин здесь. Он улыбнулся знакомой картине, как всегда удивляясь, зачем она обременяет себя теми, кого отвергли другие? Менее презентабельную компанию трудно было себе и представить. Огромный волкодав скулил и капризничал, как переросший ребенок, гончая уже успела заснуть в какой-то грязной луже, а колли всякий раз испуганно жался к стене, когда рядом проезжала чья-нибудь машина.
Старший конюх, увидев хозяина, поспешил ему навстречу. Глубоко посаженные глаза Цезарио, скользнув по нему, остановились на маленькой фигурке женщины, склонившейся над ветеринарной сумкой.