– Не надо! – скажу зачем-то.
И голос прозвучит эхом, наполнит звенящую пустоту запахом, движением и жестом. Вплетусь, как лента в косы, вожмусь, чтобы запомнить, чтобы вынести на коже хотя бы частицу. Остыну, не разжимая дрожащих рук.
– Карлсоны не плачут! – прошепчешь в самое ухо. – Запомни, ладно?
* * *
Под ногами уже слоистый лед, редкая снеговая плешь.
На ногах «кошки» с шипами, на головах капюшоны.
Где-то впереди голос инструктора:
– Не торопиться, не отставать… Сохранять дистанцию!
Солнце выкатывается прямо под ноги.
Город внизу.
Почти на ладони.
Острые шпили и коробки-небоскребы.
* * *
Лунная тропа.
Темные квадраты.
Наступаем на собственные тени.
Не обернуться.
Шелест крыльев прямо над головой.
Ангелы.
Сбились в кучу. Спрятали под крылья плаксивые личики.
– Хранители! – кто-то из солдат щелкнул затвором. – Шлепнем одного для порядка!
Ангелы встрепенулись.
Заметались по мозаичным плиткам, запищали и закричали все разом, ныряя среди каменных колонн.
– Лови быстрее! – голос офицера осип. – Они знают, как пройти в замок.
Я прячусь вместе с ангелами. Мелькаю среди колонн, ныряю в мозаичные плитки, разбиваю колени и царапаю локти. Падаю на дно мелкими крошками, и вода идет горлом, и я, кашляя, не зову на помощь, а только хватаю ртом воздух, как рыба. Бью невидимым хвостом, покрываюсь серебристой чешуей.
– Зачем тебе ангелы?
Прицеливаюсь.
* * *
Ветка скрипнула, и тело ангела повисло в петле.
Ремень был широкий, и ангел висел, не теряя сознания, глядя на нас удивительно ясными, совсем детскими глазами.
По его лицу катился пот. Ему не связали рук и, уже теряя сознание, он потянулся к душившей его петле, но тут же, сжал забинтованные кулаки и вытянул руки по швам.
– Давай, – офицер заметался, – давай, скорее, вытягивай его, пока не подох!
Солдаты подхватили его, вынули из петли и опустили на землю. Офицер набрал из бочки стакан воды и плеснул ангелу в лицо.
Глаза открылись.
Блеснули тем же удивительно ясным светом. Окатили горячей волной, заполнили легкие, выплюнули вместе с гарью и пылью прямо на мозаичные плитки плаца.
И город вполз в замок вместе с темнотой, крадучись и, останавливаясь, чтобы перевести дыхание, вкрапился по чуть-чуть, чтобы потом, вдруг, осмелев, разрастись и наброситься, рыча и ворча от восторга победившего.
А я оглядываю похоронный зал.
Молча, по колено в воде, упираясь спиной в мокрые стены, не вздрагивая, когда кто-то, причитая, падает прямо в воду (в кровь губы, размазывает по щекам).
– Научилась убивать ангелов? – голос шелестит за спиной.
Позолоченная маска с птичьим клювом совсем рядом. Только дотянуться. Почувствовать шероховатую поверхность.