Хьюго вновь и вновь вспоминал, как остановилось для него время во вторник утром и как он удивился, что было еще только десять минут девятого, когда он набрал номер Джорджи. Он так долго — кстати, а как долго? — относился к своим звонкам Джорджи как к не совсем приятной обязанности, а в последнее время даже стал испытывать к жене враждебное чувство, переходящее в желание сделать ей больно. За те минуты, что прошли с того момента, когда он увидел фотографию в спальне до того, когда он стал звонить Джорджи, он так устыдился этой своей готовности обидеть ее, что внутри его начало зреть сочувствие к жене и желание заботиться о ней. Потом, когда он услышал ее душераздирающий плач, в нем окончательно окрепло желание защищать Джорджи.
Он очень удивился, услышав, что Джорджи не собирается в офис, это она-то, которая всегда подробно расписывала сотрудникам планы того, что необходимо сделать в ее отсутствие. Приехав в Нью-Йорк, Хьюго опять был поражен видом жены: уверенная в себе красивая женщина превратилась в безутешную маленькую девочку. Когда он обнял жену, единственным его желанием было гладить и утешать ее. Никто из них не заговаривал о том, когда Джорджи вернется из Лондона. Подразумевалось, что это произойдет на следующей неделе.
Хьюго убеждал себя, что он не разлюбил Лизу. Но он уже не воспринимал девушку как произведение искусства. Теперь она была одним из обстоятельств, осложнявших его жизнь. Он с удивлением обнаружил, что даже рад, что они не увидятся до следующей субботы. В следующие несколько дней отношение его к Лизе изменилось настолько, что он с трудом подавил в себе желание обвинить в своем состоянии источник его мучений — Лизу. Несколько раз он вспоминал пугало в Райкрофт Лодж. Ведь он думал о Джорджи, когда смотрел, как собаки раздирают пугало на части. Конечно, это было больше чем фантазией, но сейчас Хьюго содрогался, вспоминая, сколько ненависти было в этой фантазии. Теперь его главным чувством в отношении Джорджи было сострадание, но к нему постепенно начинало примешиваться еще одно — такая горячая любовь, что Хьюго уже давно успел забыть, что такое бывает. Он каждый день звонил в Лондон, решил не звонить только в пятницу — все наверняка будут измучены похоронами.
Хьюго радовался возможности отвлечься работой. Интервью, которые он брал на Капитолийском холме, статьи, которые писал у себя в офисе, давали ему возможность не думать о Лизе. Но даже когда они с Джеми и Сарой играли в футбол на лужайке перед домом, тень Лизы витала над ним. Что же ему делать? А что он, собственно, хотел бы сделать?