— А что у него за семья?
Хьюго опять задумался, затем произнес:
— Думаю, что их с Пэтси брак — один из самых счастливых среди английских политиков. А что?
Протянув руку, девушка погладила Хьюго по лицу.
— Просто интересно.
— С каких это пор мы решили кормить читателей манной кашей, — неистовствовала Джорджи Чейз. — «Уорлд» никогда не был журналом для беззубых, — добавила она и повторила, что план главной статьи следующего номера, представленный ей редактором обозрений, ниже всякой критики, и что если редактор не сделает вывода, Джорджи придется серьезно задуматься на его счет.
Сотрудники Джорджи предпочитали не давать ей повода задуматься на свой счет. Если это произошло хотя бы один раз, уже нельзя было быть уверенным, что в любой момент не последует увольнение.
К тому же те, кто переставал пользоваться расположением Джорджи, больше не посвящались в положение дел в журнале, теряли влияние на политику редакции, да и отношение к ним рядовых служащих сразу менялось.
Джорджи проводила совещание, сидя во главе большого стола, рядом с ней сидели ее заместитель и технический редактор, остальные семь стульев занимали руководители различных подразделений «Уорлд». Перед каждым лежал план его раздела в ожидании того момента, когда Джорджи захочет на него взглянуть.
Вдоль стены стояли десять служащих с блокнотами, готовые записывать указания Джорджи. Это были в основном редакторы, достаточно преуспевшие, чтобы быть допущенными на совещание, но не настолько, чтобы их усадили за стол.
Совещание началось в четверг в четыре часа. Это было второе совещание по текущему номеру. На пятницу было намечено еще два. Так бывало всегда, прежде чем девяносто шесть страниц «Уорлд» окончательно выверенные, сверстанные и превращенные в негативы, отправлялись в типографию.
На Джорджи была дорогая блузка с короткими рукавами. Остальные пять женщин, находящиеся в кабинете, были одеты в разноцветные летние костюмы. Никому из них не приходилось напоминать, что одеваться летом только в белое было привилегией главного редактора. Большинство мужчин были без пиджаков, а рукава их рубашек были подвернуты и пристегнуты специальными зажимами выше локтей, чтобы не испачкать рубашку, случайно облокотившись на сырые оттиски. Все мужчины были в галстуках и аккуратно подстрижены. Комната была ярко освещена, настолько ярко, что это вызывало ассоциацию с допросом третьей степени в каком-нибудь полицейском участке.
Лица сотрудников были напряжены. На лице некоторых, стоящих у стены, застыло выражение, говорящее: «Мы проходим через этот ад уже второй раз за сегодняшний день».