После того как я уложила его и накрыла одеялами, он перестал дрожать и проговорил:
— Ты ушла.
Я ответила:
— Мне нужно было подоить корову.
— Пока тебя не было, мне показалось...
— Что вам показалось?
— Ничего, — ответил он. — Это всё жар. Из-за него мне видится всякая дребедень...
Но он не стал рассказывать, что же ему привиделось. Я измерила температуру — она поднялась, теперь градусник показывал сто пять. Очень странно было видеть столбик ртути, доходящий почти до самого верхней точки — как будто держишь термометр не тем концом. Шкала заканчивается на 106 градусах.
— Сколько? — спросил мистер Лумис.
— Ну, — промямлила я, — немножко повысилась.
— Насколько?
Я сказала.
— Плохо, — отозвался он.
— Не думайте об этом. Я принесу вам завтрак.
— Я не хочу есть.
— Надо, хотите вы или не хотите.
— Да, знаю, — сказал он. — Я постараюсь.
И он постарался. Я подложила ему под спину подушку, и он съел почти целое яйцо, кусочек лепёшки и выпил немного молока. Закончив, он сказал:
— Знаешь, чего бы мне хотелось? Чая со льдом. И с сахаром.
Я подумала, что он шутит, но он был серьёзен. Бедный мистер Лумис. Я ответила:
— Но мне неоткуда взять льда.
Он вздохнул:
— Знаю. Мы не успели запустить генератор.
Через несколько минут он снова уснул, а я решила хотя бы попытаться. Чая со льдом у меня не получится, а вот холодный чай — вполне может быть. Ведь наверняка ему попросту хочется попить чего-то сладкого. Когда у людей жар, у них возникают всякие странные желания; мне, например, всегда хочется шоколадного мороженого. В кладовке стояла жестяная банка с чаем в пакетиках — ещё маминым; нельзя сказать, что чай был свежий, но запах у него неплохой. Я вскипятила воды, налила в графин и опустила туда два пакетика. После того, как чай немного настоялся, вынула пакетики, добавила изрядную порцию сахара и поставила графин в подпол. Через несколько часов напиток охладится, и я сделаю своему пациенту сюрприз.
А вот теперь передо мной встала проблема. Нужно сбегать к ручью за водой, да и в магазин скоро придётся наведаться — у меня заканчиваются припасы, в том числе мука и сахар. Но как я могу уйти, когда больной так боится оставаться в одиночестве? И корову снова пора доить...
Сегодня утром я уходила, пока он ещё спал. Может, если я уйду среди бела дня, когда он бодрствует, и сообщу ему, куда направляюсь, то, думаю, с этим он справится — если только я не задержусь слишком надолго. Надо попробовать, другого ничего не остаётся.
Я сходила за водой и в магазин — понимаю, что, может, не стоило оставлять больного одного, да деваться некуда было. Зато теперь мне несколько дней не нужно отлучаться так надолго. Одно ясно: скоро мне придётся нелегко.