— Слушаюсь! — ответил тот и, взобравшись на коня, обнажил саблю.
По взмаху руки Ма Чжунина он пришпорил коня и начал на всем скаку рубить ветки. Казалось, ветки падали еще до прикосновения сабли, так легко она их срезала. Чабаны восторженно загалдели, даже Ходжанияз не удержался:
— Вот это удалец!
То ли лошадь подвела Ма Шимина, то ли сам он дал маху — последняя ветка осталась цела.
— Болван! — топнул ногой Ма Чжунин и приказал подать коня.
Левее первого ряда поставили еще двадцать жердей с ветками. Ма Чжунин вскочил в седло, засучил рукава, взял в руки по сабле, а повод закусил в зубах.
Каким-то неуловимым движением послал он коня вперед, и тот рванулся с места в карьер. Засверкали в лучах солнца вскидываемые вверх сабли, и по обе стороны падали наземь срубленные ветки. Зрители замерли от восторга, вокруг стояла тишина. Лишь Пазыл крикнул восхищенно:
— Настоящий вихрь!
И в самом деле Ма Чжунин пронесся как вихрь и срубил все сорок веток. Когда он вложил сабли в ножны и развернул коня, отовсюду грянуло:
— Слава Га-сылину! — Эти слова прозвучали на нескольких языках и были слышны далеко вокруг.
— Вот это рубка… Спасибо, окям Га-сылин! — с этими словами Ходжанияз обнял Ма Чжунина, когда тот сошел с коня.
Ма Чжунин, удовлетворенный, ответил, вытирая пот со лба:
— Бог даст, Ходжа-ака, спасибо скажете, когда врага буду рубить вот так же. Пусть-ка теперь ваши джигиты попробуют.
— Где им владеть таким искусством! — смутился Ходжанияз.
— Проверим, как наши стреляют по мишени, — предложил Пазыл, стремясь поднять настроение у своих джигитов.
— Хорошо. И это дело, — согласился Ма Чжунин. А сам подумал: «Хочешь смыть позор, хитрый чаньту!»
— Лишь тот меткий стрелок, кто подстрелит птицу влет! Ну-ка, дети мои, наловите ворон! — приказал Ходжанияз.
Между тем на лугу началась борьба. Дунгане в ней не участвовали. Боролись наиболее известные среди уйгуров, казахов, монголов борцы, которых называли «бокя». Особенно выделялся своим могучим видом один полуголый монгол в штанах из шкур и с уздечкой в зубах. Когда его вывели в круг, раздался приглушенный гул. С таким громадным бокя было страшно бороться. Его товарищ провел борца по кругу, усадил в центре и крикнул:
— Ну, выходи, кто бокя!
Вышел уйгур. У монгола забрали уздечку. Он вскочил, потопал ногами и медленно пошел к сопернику. Вдруг, словно рысь, бросившаяся на косулю, он прыгнул на уйгура, схватил за пояс и, приподняв, будто ребенка, бросил наземь. Это произошло мгновенно, зрители, казалось, ничего не успели рассмотреть. И лишь когда монгола снова повели по кругу, раздались восторженные возгласы.