- Распить с нами бутылочку, - сказал один из студентов. - Ну идем же! От такого приглашения ты никогда не отказывался.
- В жизни не слышал большего бесстыдства! - восклицал фон Хартманн, Отпустите меня немедленно! Я потребую, чтобы вы получили строгое взыскание! Отпустите, я говорю!
Он яростно отбивался от своих мучителей.
- Ну, если ты вздумал упрямиться, сделай милость, отправляйся куда хочешь, - сказали студенты, отпуская его. - И без тебя отлично обойдемся.
- Я вас обоих знаю! Вы мне за это поплатитесь! - кричал фон Хартманн вне себя от гнева. Он вновь направился к своему, как он полагал, дому, очень рассерженный происшедшими с ним по пути эпизодами.
Мадам фон Баумгартен поглядывала в окно, недоумевая, почему муж запаздывает к обеду, и была весьма поражена, завидев шествующего по дороге студента. Как было замечено выше, она питала к нему сильную антипатию, и если молодой человек осмеливался заходить к ним в дом, то лишь с молчаливого согласия и под эгидой профессора. Она удивилась еще больше, когда Фриц вошел в садовую калитку и зашагал дальше с видом хозяина дома. С трудом веря своим глазам, она поспешила к двери материнский инстинкт заставил ее насторожиться. Из окна комнаты наверху прелестная Элиза также наблюдала отважное шествие своего возлюбленного, и сердце ее билось учащенно от гордости и страха.
- Добрый день, сударь, - приветствовала мадам фон Баумгартен незваного гостя у входа, приняв величественную позу.
- День и в самом деле неплохой, - ответил ей Фриц. - Ну что же ты стоишь в позе статуи Юноны? Пошевеливайся, Марта, скорее подавай обед. Я буквально умираю с голоду.
- Марта?! Обед?! -воскликнула пораженная мадам фон Баумгартен, отшатнувшись.
- Ну да, обед, именно обед! - завопил фон Хартманн, раздражаясь все больше. - Что такого особенного в этом требовании, если человек целый день не был дома? Я буду ждать в столовой. Подавай, что есть - все сойдет. Ветчину, сосиски, компот - все, что найдется в доме. Ну вот! А ты все стоишь и смотришь на меня. Послушай, Марта, ты сдвинешься с места или нет?
Это последнее обращение, сопровождаемое настоящим воплем ярости, возымело на почтенную профессоршу столь сильное действие, что она стремглав промчалась через весь коридор, затем через кухню и, бросившись в кладовку, заперлась там и закатила бурную истерику. Фон Хартманн тем временем вошел в столовую и растянулся на диване, пребывая в том же отменно дурном настроении.
- Элиза! - закричал он сердито. - Элиза! Куда девалась эта девчонка? Элиза!
Призванная таким нелюбезным образом, юная фрейлейн робко спустилась в столовую и предстала перед, своим возлюбленным.