Мифотворчество последовательно остается в центре онтологии «Невского края», проявляясь и в концептосфере его этно– и культурогенеза. При этом конструкторам «Невского края» важно обосновать изначальную невключенность этой территории в состав исконно русских земель. Так, Д. Мачинский муссирует тезис о «Великой Швеции», пределы которой в VIII–IX вв. скандинавы простирали «от Балтики до Урала» и куда помещали «Гардарики/Русию ( Gardariki/Rusia ), т. е. Русь» [147] . Этот исследователь характеризует изучаемый регион как территорию, долгое время остававшуюся «ничейной» (финно-угорские аборигены в расчет не принимаются, равно как и славяне, заселившие регион в течение V–X вв. и создавшие на основе сотрудничества с финно-уграми уникальную этносоциальную общность, названную уже в то далекое время Русью – не Невским краем и не Свиодью), что якобы послужило причиной многовекового колониального соперничества Руси/России и Швеции, равноправно, по мнению автора, претендовавших на господство над территорией.
К. Жуков вторит Мачинскому, абсолютизируя «транснационализм» местного населения и подкрепляя свою точку зрения ссылками на авторитет немецкого исследователя Й. Херрмана и известного отечественного историка Г. С. Лебедева: «Племена, населявшие земли вокруг Балтики, составляли во второй половине I тысячелетия н. э. своего рода транснациональную общность, получившую в работах историка Г. С. Лебедева и его коллег название Балтийской цивилизации раннего Средневековья» [148] .
Нет необходимости оспаривать хорошо известный и подтвержденный многочисленными вербальными и материальными артефактами культуры факт полиэтничности городского населения Старой Ладоги, Новгорода, в целом населения Поволховья, Приладожья и др. (так же как и факт полиэтничности Древнего Киева и Москвы). Здесь главное в этнической акцентуации: принятая в отечественной историко-географической традиции точка зрения в качестве доминантного этноса признает русский и все связывает с такой оценкой: земли вокруг Невы, Ладоги, Онеги, Ильменя, Волхова и т. п. – исконно русские, военные стычки со шведами, стало быть, – их необходимая защита, наименование первой столицы Древней Руси – Ладога, называемая скандинавами Альдейгьюборг (а не «Альдейгьюборг/ Ладога», по Д. Мачинскому) [149] . Не вызывает сомнения также и то, что шведские исследователи дают иные оценки этим феноменам, – в конце концов они имеют на это право. Несколько шокирует лишь интерпретация хорошо известных исторических фактов некоторыми нашими соотечественниками в пользу шведов. В конечном итоге – в пользу Запада. С какой целью это делается? Ответ на этот вопрос как раз и дает концепция «Невского края», разработчик которой ставит точки над многими «i».