— Нет у тебя чести! — гневно воскликнул Генрих. — Ты воспользовался чужим именем, ты похитил документ, от которого зависела судьба многих людей, ты…
— Я помог вам захватить Малмсбери! — выпалил Артур. — Воистину бесчестный поступок! И от кого бы мне слышать обвинения, как не от вас, милорд Генрих! Ибо вы знаете меня лучше, чем кто-либо.
— Я знаю о тебе лишь то, что ты сам хотел мне открыть! — медленно и гневно произнес Плантагенет. — И я тогда верил тебе. Я и после ждал тебя, я обрадовался нашей нынешней встрече. А ты… Говоришь, я знаю тебя лучше других? Ха! Это палачи тебя узнают. И сообщат мне, какой ты на самом деле. Ибо у моих палачей и самые скрытные говорят, как на исповеди. Эй, стража! В подземелье его!
Прежде чем Артура схватили и разоружили, прежде чем вывели вон, Рис незаметно выскользнул из зала и поспешил к коновязи.
Генрих не стал портить вечер, остался на пиру и не пошел в пыточную. Он отложил это на другой день. Но опять-таки не пошел. Совершил молебен в аббатстве, отстоял заупокойную службу за Давида Шотландского, потом отправился в книгохранилище, где ему подали оплетенный в толстую кожу труд монаха Вильяма Малмсберийского. Об интересовавшем его короле Артуре в книге оказалось всего несколько строчек, но Генрих долго просидел над книгой, не поднимая головы, не отводя глаз от испещренной рядами округлых старинных букв страницы. Но не читал. Он думал об Артуре. Не о знаменитом короле, а о парне, которого бросил в подземелье и который ждал пыток. Но его не пытали. Генрих не приказал.
Он сам не понимал, почему тянет. Конечно, попади в свое время к нему список готовых поддержать его вельмож, он бы давно мог поднять в Англии мятеж против Стефана, мог сослаться на их подписи и принудить начать выступление. Но у него не было такого документа, он даже точно не знал, кто все же готов встать за него, а кто остается верен Стефану. И речь шла не о признанных союзниках дома Анжу или Блуа. Речь шла о том количестве баронов и рыцарей, какие могли выставить войско, влиться в ряды приверженцев Плантагенета. А в итоге вышло, что затаились даже ранее признававшие его вельможи. Они перестали отвечать на послания Генриха, поспешили примириться с королем, сражались за него. И все ждали, что в любой миг на кого-то из них обрушится гнев Стефана. Но этого не последовало. Зачем же тогда Артур выкрал список?
С Божьей помощью все сложилось так, что Генрих обошелся и без этого документа. Ранее события на континенте не позволяли ему вмешаться в войну в Англии, а без его присутствия вряд ли лорды смогли бы что-то предпринять. И ему пришлось начинать все сначала, вновь отправлять гонцов, вновь налаживать связи. В итоге он даже преуспел, и теперь его дела шли лучше, чем когда бы то ни было. И вот возник вопрос: стоит ли ему ворошить прошлое, стоит ли пытать этого Артура, если тот когда-то спас ему жизнь? Но именно это и смущало Генриха. Он сам себе боялся признаться, что предательство парня задело его куда сильнее, чем он мог ожидать. Нет, что-то во всей этой истории было не так. И еще Генриха смутили слова Артура: «Вы знаете меня лучше, чем кто-нибудь другой». Почему он так сказал? Пытается напомнить их прошлые отношения? То дружеское сближение, когда Генрих доверял Артуру больше, чем всем остальным… Теперь Генриху это казалось странным и непонятным. И что ему, правителю огромных земель, герцогу Норманнскому и Аквитанскому, графу Анжу и Мена, претенденту на английский престол, до этого изворотливого плута? Разве мало вокруг куда более достойных людей?