И вдруг оказалось, что Артур шпион короля Стефана, который втерся к нему в доверие, хотел погубить его дело и… Что и?.. Что плохого он ему сделал? Спас, когда Генрих оказался в беде, защищал его, служил ему, сражался за него. Неужели после этого можно было настолько измениться, чтобы вредить ему? Уж не ошибается ли он насчет Артура? Может, потому и тянет время, медлит, не решаясь отдать его палачам? О, Пречистая Дева, да он же едва не велел пытать родного брата! А сейчас подумывает даже убить.
Генрих долго сидел без движения. Такое поведение для обычно неуемного и вечно занятого кучей дел Плантагенета выглядело странным. И ожидавших его охранников это озадачивало. Пару раз они пытались приблизиться, но Генрих останавливал их взмахом руки. В конце концов он начал метаться, подходил к высоким букам, бил по стволу кулаком, отходил, опять садился и впадал в задумчивость.
Знал ли Артур, кто его мать? Что он хотел сказать, когда Генрих успел зажать ему рот? Подумав, Генрих решил, что вряд ли тому известен сей факт. Этот вертопрах уже давно разгласил бы об этом повсюду. Хотя, возможно, он и не так прост. Вон, хорошо знающий его Херефорд уверяет, что Артур особенный. И похоже, так оно и есть. Подумать только, ему удалось похитить самого Честера из его логова. Надо же! Таким братом можно даже гордиться.
Генрих поразился, отметив, что думает об Артуре с восхищением. Стал убеждать себя, что просто поддался его обаянию. Да и мать говорила, что не устояла перед Гаем де Шампером, ибо тот был просто необыкновенный. И Артур таков… Но все же он хитер и смог втереться в доверие к Генриху… А если не втирался? Если он действительно такой и есть — бесшабашный, веселый, отчаянный. Артур все твердит, что потерял память. Странно. Однако странно и то, что он, некогда так влюбленный в Милдрэд Гронвудскую, даже не упомянул о ней. Неужели… и в самом деле забыл?
Но Милдрэд сейчас возлюбленная принца Юстаса. Может, это все хитрый замысел: Юстас — Милдрэд — Артур. Чего они добиваются?
Генрих потряс головой, как собака, стряхивающая с себя воду. Нет, все это бред. Элеонора уверяла, что Милдрэд вздрагивала, едва при ней упоминали английского принца. И потом чуть ли не в ногах валялась, умоляя не возвращать ее Юстасу. Почему же готовый ради саксонки на все что угодно Артур оставил ее, забыл, отдал на поругание Юстасу? Сколько он помнил Артура, тому и сам черт не брат, если ему что-то взбредет в голову.
В отчаянии Генрих сжал кулаки, и маленький золотой крестик впился ему в ладонь. Мать надела этот крестик на новорожденного сына, чтобы у него хоть что-то осталось от нее. Ибо она от него отказалась. Ради своих будущих сыновей. Ради него самого, ради Жоффруа и Гийома. И теперь судьба ее первенца в руках Генриха. Только в его воле решить, как поступить. Но сначала Артура все же надо допросить. Без пыток. Генрих не настолько бесчеловечен, чтобы сдирать кожу с парня, который одной с ним крови.