— Можешь не трудиться лгать мне, — холодно сказала Мэгги. — У меня только что состоялся очень милый разговор с Этель. Она рассказала, что произошло, но я, глупая, не верила ей, пока не вошла в эту комнату. Теперь мне известно точно: она была здесь. Я чувствую ее запах. Постель провоняла ею. Поэтому ты и принял душ, Гордон? Пытался отмыться?
— Я не прикасался к ней, — сердито отбивался тот. — Ты должна верить мне, Мэгги.
Он сделал шаг навстречу, но она выставила вперед руки.
— Не прикасайся ко мне! Во второй раз я не позволю мужчине использовать меня и предать, Гордон Фостер. Уж лучше я убью тебя, слышишь?
Мэгги уже не контролировала себя. Она бросилась на него с кулаками, причиняя больше боли себе, чем Гордону. Затем, обессиленная, опустилась на пол у его ног и забилась в истерических рыданиях.
— Как ты мог? — со стоном кричала она. — Как ты мог!..
Гордон стал на колени, поднял ее с пола, заключил в объятия.
— Ничего не было, — уверял он удрученно. — Клянусь тебе. Клянусь моей любовью к тебе, я не коснулся ее. Неужели ты думаешь, я способен на такое после того, как эта кровать стала ложем нашей любви? Ты считаешь меня способным променять твои нежные объятия на ласки проститутки? Бог свидетель, я скорее умру, Мэгги, чем совершу такую измену. Разве можно жить без твоего доверия, без твоей веры в мою любовь? Умоляю, дорогая моя, скажи, что ты мне веришь. Страшно даже думать о том, что я могу потерять тебя. Это невыносимо.
Мэгги слышала отчаяние в его голосе, видела муку, исказившую дорогое лицо, чувствовала, что Гордона трясет. Он любит меня, пришла уверенность. Он не дотронулся до Этель.
Душевная боль отступила. Мэгги охватило горькое, безграничное сожаление. Гордон поверил ей, узнав о безвинных страданиях в тюрьме. Она же отказывала ему в доверии.
— О, Гордон! — Она нежно прижала ладонь к его нервно подергивающейся щеке. — Я так сожалею, что на минуту засомневалась в тебе… Конечно, ты не мог поступить дурно. Прости, моя любовь. Прости меня.
— Простить тебя? Это я должен вымаливать прощение. Мне ни за что на свете не надо было пускать негодяйку в комнату, предоставлять ей хоть малейшую возможность устроить подлость тебе. Я знал, какая она дрянь. Однако мне хотелось окончательно развеять неверное впечатление, которое могло возникнуть у нее, когда я танцевал с нею. Я хотел высказать все, что о ней думаю.
— Что здесь произошло, Гордон?
— До сих пор не могу без содрогания вспоминать, что она вытворяла. Она сумасшедшая.
— Но как она сюда попала? Откуда ей было известно, что меня нет?