— Что-нибудь еще его интересовало в этой машине?
— Больше ничего в голову не приходит. Не слишком-то он разговорчив. И вроде как все время чего-то подозревает. Я почти сразу перестал к нему в приятели набиваться. Просто о машине рассказывал. Ему автомобиль нужен был. Приятель ему не был нужен.
— Пока вы дожидались номерных знаков, где он тут околачивался?
— Он зашел вон в ту закусочную, а когда вернулся, мы уже прикручивали номера.
Поблагодарив его, я направился к своей машине и забрался в нее. Включил двигатель, но промелькнула мысль, скорее догадка, и я снова вышел, вернулся в контору и спросил у Ломбардо о деньгах.
— Двадцать три стодолларовых бумажки, — ответил он. — Почти совсем новенькие. Не были они сложены, и из бумажника он их не доставал. Когда он сюда зашел и я подтвердил цену, у него эта сумма уже в руке была. Он не стал пересчитывать. Просто бросил сюда на стол. Я деньги пересчитал. Дважды.
Как только я добрался до своего письменного стола, я позвонил Мег. Она сказала, что он еще не возвращался. Я ей рассказал, что он купил машину.
— Он знает, что тебе известно об этом?
— Нет, родная. Я сам это установил. Когда он подъедет, изобрази удивление. Не хотелось бы, чтобы он узнал, что я контролирую его действия.
— Лучше бы я тебе не говорила, что письмо пришло.
— Почему же?
— Его не следует затравливать, Фенн. Разве он не имеет права машину купить?
— Имеет, конечно.
— С самой покупкой было что-то не так?
— Да нет.
— Ты что, не можешь его оставить в покое, в конце концов?
— Родная, поговорим об этом чуть позже. Когда ты снимала с его счета в банке деньги, как ты ему их передала?
— Просто передала из рук в руки, вместе с закрытым счетом, ну плюс проценты.
— Я имею в виду какими купюрами. Сумма составила, кажется, больше 2800 долларов?
— 2866 долларов 41 цент. Зачем тебе знать, в каких купюрах?
— Прошу тебя, родная.
— Ну, он мне не говорил, какими бумажками ему хотелось бы деньги получить. Потому я и попросила, чтобы пачка не слишком пухлая была, но чтобы и пользоваться можно было, десять стодолларовых купюр и тридцать полусотенных, еще там лежало шесть купюр по десять долларов, пятерка, доллар и три сотни по двадцатке. Но зачем тебе все это?
Вошел Хупер, и я рукой указал ему на стул.
— За машину он уплатил наличными — двадцать три купюры по сто долларов.
Воцарилось молчание. До меня доносилось ее дыхание.
— Возможно, он остановился у банка, чтобы обменять полсотни на сотни.
— Такси отвезло его прямиком на Уэст Булвар, к комиссионному автомагазину.
— Может, он как-нибудь на днях выбирался в город, пока я ходила по магазинам. У меня нет полной уверенности, что он не покидал дома, милый. Я не взялась бы доказать, что он не заходил в банк. Знаешь, тут опять была Кэти Перкинс, вчера после работы. Она могла принести ему какие-то деньги.