- Я не подавал жалобу, что болен, - заявил он с места в карьер резким, скрипучим голосом, сразу напомнившим мне, что я имею дело не с заурядным воришкой, а с "героем" Лина-Вэлли и Блюмендайка - самым кровожадным и жестоким беглым каторжником из всех, кто когда-либо грабил фермы и перерезал глотки их хозяевам на этом континенте.
- Я знаю, что вы не подавали жалобы, - сказал я, - но надзиратель Макферсон сообщил мне, что вы простыли, вот я и решил зайти взглянуть на всякий случай.
- Разрази гром надзирателя Макферсона и вас вместе с ним! - заорал заключенный в порыве ярости. - А теперь проваливай отсюда, лекаришка, добавил он уже не так громко. - Ступай, доложи обо всем коменданту. Что же ты стоишь? Иди! Думаешь, я не знаю ваши штучки? Вам только и надо поймать меня, чтобы довесить к сроку еще шесть месяцев!
- Я вовсе не собираюсь никому докладывать! - возразил я возмущенно.
- Восемь квадратных футов, - продолжал он с горечью, не обращая внимания на мой протест и, похоже, стараясь завести себя для новой вспышки. - Всего восемь квадратных футов, но и на этом крошечном пространстве меня не могут оставить в покое! Ходят, глазеют, выспрашивают... Черт бы побрал все ваше проклятое семя! - И Мэлони в бессильном гневе потряс над головой сжатыми в кулаки руками.
- Любопытные у вас представления о гостеприимстве, - заметил я сдержанным тоном; твердо решившись не поддаваться на провокацию и сохранять спокойствие и выдержку, я брякнул первое, что пришло в голову.
К моему удивлению, слова мои оказали на узника экстраординарное воздействие. Судя по всему, он воспринял их как поддержку только что высказанного им гневного протеста против посягательств на уединение в том жалком помещении, которое он с некоторой натяжкой мог считать своим домом.
- Прошу прощения, дорогой доктор, - произнес он с отменной вежливостью. - Я вовсе не имел намерения показаться вам грубияном. Не желаете ли присесть? - осведомился он, жестом указывая на деревянные козлы, служившие изголовьем для его ложа.
Я механически уселся на предложенное "кресло", все еще не успев прийти в себя от изумления при столь резкой перемене тона. Не могу сказать, что в новом облике Мэлони был мне более симпатичен, чем в прежнем. Необузданный разбойник и убийца исчез на время, но за подобострастной манерой поведения и гладкой, вежливой речью явно проглядывал облик бессовестного стукача, ради сохранения собственной шкуры заложившего на суде всех своих сообщников.
- Как вы себя чувствуете? - спросил я, напуская на себя профессиональный вид.