Подошел Лютик, бледный и молчаливый, поддерживаемый дьяволом. Лилле взглянула на него, улыбнулась. Посмотрела в глаза ведьмаку, смотрела долго. Не произнесла ни слова. Слова были не нужны.
Большинство эльфов уже были в седлах, когда подошли Филавандрель и Торувьель. Геральт посмотрел в черные глаза эльфки, горевшие над бинтами.
— Торувьель… — начал он. И не докончил.
Эльфка кивнула, сняла с луки седла лютню, прекрасный инструмент из легкого, искусно инкрустированного дерева с изящным, резным грифом и молча вручила Лютику. Поэт принял инструмент, поклонился. Тоже молча, но его глаза говорили о многом.
— Прощай, странный человек, — тихо сказал Филавандрель Геральту. — Ты прав. Слова не нужны. Они ничего не изменят.
Геральт молчал.
— После долгого раздумья, — добавил сеидхе, — я пришел к выводу, что ты был прав. Когда пожалел нас. Посему до свидания. До скорого свидания. В тот день, когда мы спустимся с гор в долину, чтобы умирать с достоинством. Тогда мы будем искать тебя, я и Торувьель. Не подведи нас.
Они долго молчали, глядя друг на друга. Потом ведьмак ответил коротко и просто:
— Я постараюсь.
7
— О боги, Геральт, — Лютик перестал перебирать струны, прижал лютню, коснулся ее щекой. — Это дерево поет само! Его струны живут! Какой изумительный звук. Черт побери, прости, Торкве, привычка, за такую лютенку несколько пинков и немного страха — очень низкая цена. Я позволил бы пинать себя с утра до вечера, если б знал, что получу. Геральт! Ты вообще-то меня слушаешь?
— Трудно вас не слышать. — Геральт поднял голову от книги, взглянул на дьявола, который все время заядло пищал на какой-то странной дудке, изготовленной из кусочков тростника различной длины. — Да слышу я вас, вся округа вас слышит.
— Duwelsheyss, а не округа. — Торкве отложил дудку. — Пустырь, и все тут. Дичь. Эх, жаль мне моей конопли.
— Конопли ему жаль! — засмеялся Лютик, осторожно подкручивая покрытые искусной резьбой колки лютни. — Надо было сидеть в куще, как мышь под метлой, а не пугать девок, уничтожать дамбы и поганить колодцы. Думаю, теперь ты будешь осторожнее и прекратишь свои фокусы, а, Торкве?
— Я люблю фокусы, — сообщил дьявол, осклабившись. — И жизни бебе, в смысле себе, без них не представляю. Но так и быть, обещаю, что на новых землях буду осторожнее. Буду… откалывать более продуманные номера.
Ночь была облачная и ветреная, ветер валил тростник, шумел в кустах, в которых они разбили бивак. Лютик подкинул в костер хворосту, Торкве вертелся на подстилке, отмахиваясь хвостом от комаров. В озере плеснулась рыба.