— Гении, — задрал нос Крепп, — существа зловредные и коварные. Не любят тех, кто загоняет их в бутылки и велит передвигать горы. Они делают все, чтобы не допустить произнесения желаний, и выполняют их таким способом, которым трудно овладеть. И предвидеть. Порою выполняют буквально, поэтому надо следить за тем, что говоришь. Чтобы гения захомутать, нужна железная воля, стальные нервы, могучая Сила и немалое умение. Из сказанного тобою следует, что твои умения, ведьмак, были невелики.
— Слишком малы, чтобы эту дрянь обуздать, — согласился Геральт. — Но все же я изгнал его, да так, что воздух выл. А это чего-нибудь да стоит, Йеннифэр, правда, высмеяла мой экзорцизм…
— Какой экзорцизм? А ну повтори.
Ведьмак повторил слово в слово.
— Что?! — Богослужитель побледнел, потом покраснел и наконец посинел. — Да как ты смеешь! Охальник!
— Простите, — пролепетал Геральт. — Честно-то говоря, я не знаю… значения этих слов.
— Так не повторяй, коли не знаешь! И где только ты мог их услышать!
— Ну довольно, — махнул рукой ипат. — Напрасно теряем время. Ладно. Теперь мы знаем, зачем волшебнице понадобился ваш гений. Но вы говорили, Крепп, что это скверно. Что именно скверно? Да пусть она его поймает и убирается ко всем чертям, мне-то какое дело. Я думаю…
Никому не дано узнать, что в этот момент думал Невилл, если даже это не было хвастовством. На стене возле гобелена с Пророком Лебедой неожиданно возник светящийся четырехугольник, что-то сверкнуло — и на середину комнаты вывалился… Лютик.
— Он невиновен! — крикнул поэт чистейшим звучным тенором, сидя на полу и водя кругом дурным взглядом. — Невиновен! Ведьмак невиновен. Я желаю, чтобы в это поверили!
— Лютик, — ахнул Геральт, удерживая Креппа, явно собиравшегося выкрикивать экзорцизмы, а может, и заклятия. — Ты откуда свалился… Лютик?
— Геральт! — Бард вскочил с пола.
— Лютик!
— Это еще кто такой? — буркнул Невилл. — Черт побери, если вы не прекратите колдовать, я за себя не поручусь. Я сказал, здесь, в Ринде, колдовать нельзя! Сначала надо подать письменное прошение, потом оплатить пошлину и налог на имущество… Эй! А это, случайно, не певец, заложник ведьмы?
— Лютик, — повторил Геральт, держа поэта за руки. — Как ты сюда попал?
— Не знаю, — признался бард с глупейшим и обеспокоенным выражением на лице. — Честно говоря, я не совсем понимаю, что со мной творится. Помню немного, но провалиться мне, если знаю, что тут было явью, а что кошмаром. Однако припоминаю миленькую чернулечку с горящими глазами…
— Нашли время болтать о чернулечках, — прервал Невилл. — К делу, уважаемые, к делу. Ты кричал, что ведьмак невиновен. Как это понимать? Что, Лавроносик сам себя высек? Потому что ежели ведьмак невиновен, то иначе быть не могло. Разве что коллективная галлюцинация.