— Иоля!!!
Нэннеке с невероятной при ее комплекции скоростью припала к лежащей на земле, напрягшейся, сотрясаемой конвульсиями девушке, придерживая ее за плечи и волосы. Одна из послушниц остановилась словно громом пораженная, другая, более скорая, опустилась на колени в ногах Иоли. Иоля выгнулась дугой, раскрыв рот в беззвучном крике.
— Иоля! — кричала Нэннеке. — Иоля! Говори! Говори, детка! Говори!
Девушка напряглась еще сильнее, закусила губу, тонкая струйка потекла по ее щеке. Нэннеке, покраснев от усилия, крикнула что-то, чего ведьмак не понял, но его медальон рванул шею так, что он непроизвольно наклонился, согнутый, придавленный невидимым грузом.
Иоля застыла.
Лютик, бледный как полотно, громко вздохнул. Нэннеке поднялась с колен. С трудом. Медленно.
— Заберите ее, — бросила она послушницам. Их было уже больше, они сбежались, серьезные, изумленные и молчаливые.
— Заберите ее, — повторила жрица. — Осторожно. И не оставляйте одну. Я сейчас приду.
Она повернулась к Геральту. Ведьмак стоял неподвижно, теребя поводья вспотевшей рукой.
— Геральт… Иоля…
— Молчи, Нэннеке.
— Я тоже это видела… Мгновение. Геральт, не уезжай.
— Я должен.
— Ты видел… видел это?
— Да. Не в первый раз.
— И что?
— Нет смысла оглядываться назад.
— Не уезжай, прошу тебя.
— Я должен. Займись Иолей. До свидания, Нэннеке.
Жрица медленно покачала головой, хлюпнула носом и вытерла рукой слезу резким, отрывистым движением.
— Прощай, — шепнула она, глядя ему в глаза.