Он услышал пение. Не понимал слов, не мог даже разобрать языка. Да это и не нужно было — ведьмак знал, чувствовал и понимал самое природу, сущность пения — тихого, пронизывающего, разливающегося по жилам волной тошнотворного, обессиливающего ужаса.
Пение резко оборвалось, и тут он увидел ее.
Она прильнула к спине дельфина в высохшем фонтане, охватив обомшелый камень маленькими руками, такими белыми, что они казались прозрачными. Из-под бури спутанных черных волос на него глядели огромные, горящие, широко раскрытые антрацитовые глаза.
Геральт медленно приближался мягкими, пружинящими шагами, обходя фонтан полукругом со стороны забора, мимо куста голубых роз. Существо, прилепившееся к хребту дельфина, поворачивало вслед за ним миниатюрное личико, на котором читалась невыразимая тоска, полная такого очарования, что оно заставляло его постоянно слышать пение, хотя маленькие бледные губы не шевелились.
Ведьмак остановился в десяти шагах. Меч, медленно выползая из черных, покрытых эмалью ножен, блеснул над его головой.
— Это серебро, — сказал он. — Клинок серебряный.
Бледное личико не дрогнуло, антрацитовые глаза не изменили выражения.
— Ты так похожа на русалку, — спокойно продолжал ведьмак, — что можешь обмануть кого угодно. Тем более что ты редкая пташка, чернуля. Но лошади не ошибаются. Таких, как ты, они распознают инстинктивно и безошибочно. Кто ты? Думаю, муля или альп. Обычный вампир не вышел бы на солнце.
Уголки белогубого ротика дрогнули и слегка приподнялись.
— Тебя привлек Нивеллен в своем обличье, верно? Сны, о которых он говорил, — твоя работа? Догадываюсь, что это были за сны, и сочувствую ему.
Черноволосая не пошевелилась.
— Ты любишь птичек, — продолжал ведьмак. — Однако это не мешает тебе перегрызать глотки людям? А? Подумать только, ты и Нивеллен! Хорошая бы вышла парочка, урод и вампириха, хозяева лесного замка. Сразу б подчинили себе все окрест. Ты, вечно жаждущая крови, и он, твой защитник, убийца по заказу, слепое орудие. Но сначала ему надо было стать настоящим чудовищем, а не человеком в маске чудища.
Огромные черные глаза прищурились.
— Что с ним, черноволосая? Ты пела, значит, насосалась крови. Прибегла к последнему средству — стало быть, не сумела покорить его разум. Я прав?
Черная головка легонько, почти незаметно, кивнула, а уголки губ поднялись еще выше. Выражение маленького личика стало жутеньким.
— Теперь, небось, считаешь себя хозяйкой дома?
Кивок, на этот раз более явный.
— Так ты — муля?
Медленное отрицательное движение головы. Послышалось шипение, которое могло исходить только из бледных, кошмарно усмехающихся губ, хотя ведьмак не заметил, чтобы они пошевелились.