Он отлично знал, что она не любит его… Он погрузился в тяжелое, мрачное раздумье.
Сильвия нарушила воцарившееся молчание.
— Никто из вас не любит меня ради меня самой — ни ты, ни Родди. Пока вам было хорошо, вы оба даже ни разу не подумали о том, каково мне, как я живу, как я страдаю… Все это были для вас вещи второстепенной важности…
Она подошла к Монти.
— Повторяю, я сделала все, что могла, но… Теперь я ухожу; как-нибудь устроюсь, найду работу. Если ты захочешь дать мне развод, я не буду протестовать. Я не желаю, чтобы мое имя втоптали в грязь. Не желаю, чтобы моя репутация погибла и чтобы ты мог насладиться мщением.
В душе Монти столкнулись два противоречивых чувства: сознание того, что он поступил нечестно по отношению к Сильвии, обманул ее, женившись на ней, и рядом с этим — ощущение обиды и острой горечи, словно кто-то насмеялся, надругался над ним.
Потом, несколько минут спустя, он был убежден в этом, — он ясно понял, что не имел намерения позволить ей уйти… Как она могла это сделать? Разве она не была его женой? Разве у нее было хоть одно пенни? Разве она могла обойтись без его помощи? Монти хотел излить на нее всю дикую злобу, накипевшую в его душе, и поведать ей все муки разбитой любви. Он решил раз навсегда сказать ей все, что он чувствует.
Он колотил руками по дивану, кричал, неистовствовал; с побагровевшим от гнева лицом осыпал Сильвию целым потоком обвинений, упреков, угроз: его оскорбленное самолюбие, постепенно накипавшее раздражение, то, что он столько времени напрасно добивался ее любви, — все это прорвалось наружу в обидных, пошлых и резких выражениях.
А в глубине души Монти встало в это время милое и яркое видение: Сильвия, еще совсем крошка, стоит около него и, смеясь, смотрит ему в лицо, и слышится веселый голос Маркуса: «Не правда ли, она молодец?»
У него внезапно пересохло во рту. Он почувствовал резкую, щемящую боль в сердце и вдруг замолчал.
Воцарилось глубокое, напряженное молчание. Потом Сильвия бесшумно, как призрак, поднялась и вышла из комнаты.
Монти стоял, бессмысленно уставившись на закрывавшуюся за нею дверь. Он почему-то вспомнил художника, который разрисовал эту комнату. Сильвия видела где-то такие бледно-розовые тона, и ей очень понравилась такая окраска. Монти тотчас же велел окрасить ее комнату в такой цвет — это было неожиданностью для нее… Этот художник потребовал тогда невероятную цену, но ему тогда ничего не было жаль для Сильвии…
Он сел, охваченный сильной усталостью; его сознание затуманилось, и он весь погрузился в странное оцепенение.