— Нельзя относиться к человеку как к божеству, — сказала мне Камилла, — подумай, как ты будешь жить дальше, когда он уедет.
— Я буду жить точно так же, как жила до этого, — сказала я, — ничего в моей жизни не изменится.
— Почему ты никогда не рассказывала мне о том, как ты к нему относишься?
— Я не думала, что это будет для кого-то важно.
— Но ведь мы подруги, — напомнила Камилла.
— Он всего-навсего какой-то актер, — сказала я, — ты бы мне просто не поверила.
— Но ты же никогда и не видела его так близко, как сейчас.
— Это совершенно не важно, я думаю о нем с самого детства. А что я могла понимать в этом своем безоблачном детстве?
— Но ведь ему очень много лет, и он уже вряд ли что-нибудь изменит в своей жизни.
— Это тоже совершенно не важно, — сказала я. — Просто там, где он, — всегда солнце, и только за ним я пошла бы без оглядки на край света. Да только это все интересно лишь мне одной и больше никому.
Через пару недель беспрерывных съемок Эйб Робинсон и Люк Беррер отсняли уже много материала.
— У нас в фильме должна быть постоянная игра мысли, весь фильм должен быть насыщен невероятными диалогами, — сказал всем Эйб Робинсон.
— Не выйдет, — сказали ему Джек Марлин и Люк Беррер.
— Но почему? — не понял Эйб Робинсон.
— Главный герой не потянет, — объяснил Джек Марлин.
— Что не потянет? — не понял Эйб Робинсон.
— Невероятные диалоги, — уточнил Люк Беррер.
— Ну что вы все к нему привязались? — сказал Джефф Дармер.
— А вы у него спрашивали, он хоть пару книг за свою жизнь прочел? — тут же спросили Джек Марлин и Люк Беррер.
— Ну, думаю, что уж пару книг-то он за свою жизнь точно прочел, — сказал Эйб Робинсон.
— Ага, — сказал Джек Марлин, — в тюремной камере, когда отсиживал две недели за мелкое хулиганство.
— С чего вы взяли, что он сидел за мелкое хулиганство? — не понял Эйб Робинсон.
— Ну хоть что-то в его биографии должно быть занимательное, — объяснил Эйбу Робинсону Люк Беррер.
— Что вы привязались к человеку? Конечно, в его жизни было много занимательного, ведь он даже женат! — сказал Джефф Дармер.
— Ну и что? — не унимался Джек Марлин. — Да у нас полмира женаты таким образом. Лишь бы жениться!
Но так или иначе, к середине лета неуклюжий Алекс Мартин освоился с окружающей его действительностью, и ему тоже иногда доверяли сказать что-нибудь «от себя». И не всегда это были такие уж глупые и нелепые мысли.
А в один прекрасный и солнечный день Алекс Мартин и вовсе потряс весь творческий и технический съемочный коллектив. Он пришел на съемки и сказал всем, что он — кельт.
И вся съемочная группа побросала свои дела и тесной толпой собралась вокруг белокурого Алекса Мартина. Кто-то трогал его пальцем, кто-то пристально разглядывал черты лица.