Судя по его голосу, у Зотова точно все было в порядке, и более того, Панкратьевой показалось, что он попросту где-то спит. И наверняка это где-то находится в его собственной квартире на Невском проспекте. Это он ей так решил отомстить за прокол со «Спецгазом». А так как Панкратьева никакой вины за собой не чувствовала, она разозлилась не на шутку и недолго думая представила себе Александра Васильевича Зотова и шандарахнула ему золотистым шаром прямо по лбу. Конечно, никакого такого крайнего случая не было и никакие слезы из глаз не брызнули. Злость – она от слез первое лекарство. Но тем не менее удержаться от соблазна Анна Сергеевна никак не смогла. После этого довольная собой Панкратьева отправилась на кухню, сделала огромный бутерброд со всякой вредной едой, которая была необходима для роста детского Федькиного организма, и с большим удовольствием слопала его, запивая сладким чаем. Затем выкурила сигарету, вернулась в кровать и заснула как убитая.
Проснувшись утром от рева будильника, она с удивлением обнаружила рядом с собой спящего Зотова.
Более того, пока она варила себе утренний кофе, Зотов пришлепал на кухню, ткнулся носом ей в затылок и заканючил, во всем признаваясь и прося прощения. Такое поведение было совершенно не в характере Александра Васильевича Зотова, владельца завода, квартиры на Невском проспекте и «мерседеса» последней модели. И Панкратьева в очередной раз удивилась работающему волшебству золотистых шаров. Кроме того, в отличие от прошлого раза после применения секретного оружия она не заметила в себе никаких признаков энергетического пробоя. Видимо, выброс энергии, отправленной ночью Зотову по лбу, был не такой мощный, как в прошлый раз, и ей удалось быстро восстановиться.
Панкратьева даже почувствовала в себе какие-то угрызения совести. Мало того что насолила Алику со «Спецгазом», так еще и отлупила его волшебными шарами по голове. Захотелось даже ни на какую работу не ходить, а завалиться в теплую кровать и закрутить с несчастным и измученным Зотовым ту самую большую и чистую любовь, которую она наблюдала вечером в любимом американском фильме.
Панкратьева быстро отогнала от себя эти добрые и ленивые мысли, однако главным аргументом все-таки было не чувство долга и ответственности, а то, что Федька вот-вот проснется и будет собираться в школу. А уж при взрослом детеныше, собирающемся на свою детскую работу, какая может быть любовь, особенно большая и чистая?
Алик Зотов на самом деле был вовсе никаким не Аликом, а совсем даже Александром Васильевичем. Просто его маме очень нравилось имя Алик и совсем не нравилось Альберт. Поэтому официально зарегистрировали его Александром, а между собой звали Аликом. Иногда он даже удивлялся, когда кто-нибудь неосведомленный вдруг называл его Сашей. Ну какой же он Саша? Он самый настоящий Алик, еще бы Шурой назвали.