Лезло в глаза. Цепляло за одежды. Хрустело под ногой. Сушьё-крушьё, дром-бурелом непролазный. И подмигивало, как подманивало. Как поваживало и подпруживало. Рыбой вело на крючке в подставленный уже сачок.
Стояла в низинке машина, травой обросла густо.
Занавесочки на окнах. Труба от печурки наружу. Дыра спереди фанерой забита. Завалинка подсыпана для тепла. Дверь мхом законопачена. А внутри – пуху натаскано, перьев, листа сухого вдосталь: лежбище, логово, укрытие на зиму.
Обошли, оглядели с сомнением: вроде наша.
В ночи не разобрать.
Сунули руку внутрь, зажгли лампочку, заодно отключили мигалку.
Лежали в машине двое, калачом свернулись в пуху, как собаки дворовые, нос в колени уткнули, и повизгивали легонько, мелко подергивали ухом, ногой сучили во сне.
– Это кто же такие, – чванливо сказал мой сокрушенный друг, – да в чьей же машине?
Гуднул что есть силы.
Взлетели. Головами врубились в потолок. Заметались по стенам. В тесноте переплелись конечностями. Руками загородились.
– Ты чё пугаешь?..
А мы – строго:
– Кто будете?
– Клохтун да ерестун.
– Какого племени?
– Сатанинского.
– Чем докажете?
– Поведением.
Нас не удовлетворило.
– Отгадку! Быстро! Маленький, красненький, на бабе сидел, на мужика захотел.
А они без промедления:
– Клоп!
– Верно, – говорю. – Вылазь из машины.
Вылезли. Жались друг к другу. Потирали озябшие коленки. Взглядывали боязливо. Друг мой прохаживался перед ними, как старшина перед строем.
– Так-так-так... С поста сбежали?
– Мужики погнали, – бормочут. – С ими свяжись... Сегодня их ночь! Мы уж тут, в дрёме, прокантуемся до весны...
– Да вы что! – говорю. – А миром владеть?
Развздыхались:
– Это не мы... Это мудреные черти. Алиох, Асмодеос, Антострапалос, Зерефер, – не нам, босоте, чета. Одним в яме сидеть, другим миром владеть.
– Ты погляди, – сказал мой сокрушенный друг. – Везде одинаково. Чего же тогда душу беречь? Для кого? Случаем не покупаете?
Тут он и появился, зыристый мужичок с пузатым портфелем. Как набежал впопыхах. Запыхался. Рот поразевал судорожно. Оглядел – обтрогал.
– Покупаем, – зачастил. – Новые и подержанные. Чиненые и ненадеванные. Латаные и перелицованные. Получите задаток!
– Ха, – увильнул мой друг. – Да я не продаю пока...
Но тот уже дергал антенну из портфеля, выпрастывал микрофон на веревочке.
– Намазывается, – передал в эфир. – Созревает помаленьку.
Тут он увидел двух дезертиров.
Они оседали заметно на ослабевших ногах, клацали без остановки зубами.
– Ну, – сказал зловеще. – Что мне теперь с вами делать? Кого в меду утопить, кого в пепле удушить?
Те и попадали на коленки, заскороговорили с перепугу в свое оправдание: